Смотритель - [50]
– Так, – обескураженно согласился Павлов. – Но… так много и так подробно…
– Да, так много и так подробно, потому что выводы нужно делать не только для себя, но и для другого, не правда ли?
– Правда.
– А знание для буддиста – это не наш идеальный предмет, а событие мысли, которое случается во времени. И ум устанавливает связи этих событий и хранит их в памяти. Поэтому всякое знание – это знание именно там, где оно есть, и именно в сопутствии с тем, с чем оно есть.
– Да, да, я понимаю, – Павлов незаметно постарался податься вперед, ибо чувствовал, что уже перестает что-либо понимать, и глубина пролетов под ним становилась настоящей бездной.
– И если кто-то не будет соблюдать все правила построения знания, то может случиться так, что слова не будут сообщать никакого смысла, – будто чувствуя его состояние, с легкой усмешкой продолжал философ, – ведь язык вполне в состоянии выражать то, чего нет.
– Да-да, – вдруг приободрился Павлов. – Например, сейчас нет, а сто лет назад было… – рискнул он сыграть ва-банк, в то же время опасаясь потерять едва забрезжившее понимание.
Сосед тотчас тоже подался вперед, точно повторив его недавнее движение.
– Верно. Но это все-таки есть, если это есть не только для вас, но и еще для кого-то… – Последние слова прозвучали для Павлова как гром, и, словно уловив растерянность собеседника, философ перевел разговор: – Вы читаете по-английски?
– Нет, – истина стремительно улетала вниз, в пролет.
– Жаль, Щербатский все труды писал на английском. Впрочем, недавно у нас вышел небольшой двухтомник его работ на русском. Посмотрите…
– Хорошо, спасибо, непременно, – как за спасительную соломинку, ухватился за это предложение Павлов.
– А вообще, он действительно оказал немалое влияние на Запад. Да вот хотя и неожиданный, но весьма наглядный пример – Владимир Владимирович.
– Но ведь он, как я помню, учился на юридическом, – пробормотал Павлов, у которого уже гудела голова.
Однако философ щедро пропустил его слова мимо ушей:
– Да и всего-то посетил Федора Ипполитовича один раз, еще в Тенишевке, с батюшкой, и сам англоманом был первостатейным с детства – ан нет, проняло, проняло и, главное, запомнилось. И до конца дней, видимо, не отпускало. А в Штатах тем более. Ну, ежели вопросов больше не имеете, не смею вас дальше задерживать. И, будто взмахнув крыльями, человек соскочил с перил и исчез за ближайшим углом. И только рядом с Павловым еще некоторое время стояло тепло, как от остывающей печки.
Глава 17
Маруся долго стояла на крыльце Ярославной, хотя ей не было видно с него ни дороги, ни машины. Да к тому же ни солнца, ни ветра не было и в помине, и не к кому было ей обратить свои тоскующие жалобы.
все-таки осторожно прошептала она холодному дождю, невесело рассмеялась и зашла в дом. Дом этот то ли из-за своей ветхости, то ли потому, что Маруся так или иначе была в нем все-таки не родной, всегда успевал приобрести нежилой дух даже за пару дней хозяйского отсутствия. Вот и сейчас в нем все выглядело остылым и чуждым, и она еще долго бесцельно тыкалась по углам. И, будучи не в силах отвязаться от пришедшего на ум малороссийского соловья, бормотала Маруся на разных языках начало его завета:
Когда-то давно, когда Маруся была еще совсем маленькой, попалась ей на глаза крошечная синяя книжечка, где этот завет был напечатан на ста различных языках. И это произвело на нее такое впечатление, что она невольно выучила, но не полностью все стихи, а лишь их начала, разумеется, не справившись с японским, ивритом и прочими таинственными алфавитами.
«Ёлгенимлей, асырагъыз сиз мени къабырда…»[72] – механически говорила она, убирая грязную чашку – и затапливая печь: «When I shall die, then bury me…»
Вырин вертелся рядом и все почему-то слишком уж преданно заглядывал ей в глаза. Она накормила его остатками сыра и все глупо твердила и твердила заветные строки: «Kun ma knolen – leposija…»
И появившаяся неведомо откуда мысль о смерти теперь почему-то так и не отставала от нее. Маруся забралась с ногами на кровать. Прижалась к собаке и призналась себе, что эта неуместная мысль на самом деле появилась хотя и неведомо откуда, но точно известно где: под сводами красного паркового грота. И, наверное, не случайно погнал ее оттуда хозяин места! Конечно. Всем известны всяческие спелеологические байки про белых монахов и дам, появляющихся в пещерах. Про сгинувших навсегда искателей счастья, в здешних местах усугубляющиеся еще и якобы оскверненной провалившейся церковью. Но все это были поверхностные лубковые истории, никогда не затрагивавшие большего – глубин души. Но мысль о смерти возникла где-то в подсознании, и даже не в подсознании, а именно в той самой глубине души, куда иногда человек заглянет на мгновение и тут же отведет нескромный и мало что понимающий взгляд. В принципе, Маруся могла бы и вовсе не вспомнить о ней, если бы не эти подвернувшиеся совсем по другому поводу строчки.
Киев, 1918 год. Юная пианистка Мария Колобова и студент Франц Михельсон любят друг друга. Но суровое время не благоприятствует любви. Смута, кровь, война, разногласия отцов — и влюбленные разлучены навек. Вскоре Мария получает известие о гибели Франца…Ленинград, 60-е годы. Встречаются двое — Аврора и Михаил. Оба рано овдовели, у обоих осталось по сыну. Встретившись, они понимают, что созданы друг для друга. Михаил и Аврора становятся мужем и женой, а мальчишки, Олег и Вадик, — братьями. Семья ждет прибавления.Берлин, 2002 год.
В третье тысячелетие семья Луниных входит в состоянии предельного разобщения. Связь с сыновьями оборвана, кажется навсегда. «Олигарх» Олег, разрывающийся между Сибирью, Москвой и Петербургом, не может простить отцу старые обиды. В свою очередь старик Михаил не может простить «предательства» Вадима, уехавшего с семьей в Израиль. Наконец, младший сын, Франц, которому родители готовы простить все, исчез много лет назад, и о его судьбе никто из родных ничего не знает.Что же до поколения внуков — они живут своей жизнью, сходятся и расходятся, подчас даже не подозревая о своем родстве.
Все смешалось в доме Луниных.Михаила Александровича неожиданно направляют в длительную загранкомандировку, откуда он возвращается больной и разочарованный в жизни.В жизненные планы Вадима вмешивается любовь к сокурснице, яркой хиппи-диссидентке Инне. Оказавшись перед выбором: любовь или карьера, он выбирает последнюю. И проигрывает, получив взамен новую любовь — и новую родину.Олег, казалось бы нашедший себя в тренерской работе, становится объектом провокации спецслужб и вынужден, как когда-то его отец и дед, скрываться на далеких задворках необъятной страны — в обществе той самой Инны.Юный Франц, блеснувший на Олимпийском параде, становится звездой советского экрана.
Первая книга одноименной трилогии Дмитрия Вересова, действие которой охватывает сорок лет.В прихотливом переплетении судеб двух поколений героев есть место и сильным страстям, и мистическим совпадениям, и хитроумным интригам, и захватывающим приключениям.Одно из лучших произведений конца уходящего века… Если взять все лучшее из Шелдона и «Угрюм-реки» Шишкова, то вы получите верное представление об этой книге.
«Возвращение в Москву» – это вересовская «фирменная» семейная история, соединенная с историческими легендами и авторской мифологией столицы. Здесь чеховское «в Москву, в Москву!» превращается в «а есть ли она еще, Москва-то?», здесь явь и потустороннее меняются местами, «здесь происходит такое, что и не объяснишь словами»…
Франция – счастливый молодожен Нил Баренцев, вчерашний студент и почти диссидент, знакомится с прелестями свободной заграничной жизни и издержками французской любви.Америка – у заботливого мужа и рачительного хозяина Нила Баренцева масса времени, чтобы понять, что же ему действительно нужно из всего того, что новый мир ему предлагает.Две страны – две женщины. Одну он пытался спасти от смерти, другая вернет его к жизни.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.