Смотритель маяка - [108]

Проводник не бросился его душить. Возможно, понимал, что в этом нет большого смысла. Развернувшись на гладком полу, он пошёл прочь. Артём хорошо знал, куда тот направлялся. В чёрный туман, где плавают бреши, дающие возможность попадать куда угодно. Например, в квартиру спящего Артёма.

Поезд выполз из туннеля по гладким рельсам. Артём последний раз посмотрел на мать. Он передумал садиться в вагон. В том, что мама будет ярко светиться в кресле, даже не сомневался. Просто у него возникла сумасшедшая идея, на воплощение которой отводилась одна попытка, и та схлопнется через шесть, пять, четыре…

Он резко бросился навстречу идущему поезду, пересиливая головную боль. Кровь кипела от неприкрытой злости. Для рывка оставалось достаточно сил. Проводник обернулся. Циничное безразличие оставалось при нём, даже когда он полетел в жёлоб под колёса поезда с помощью Артёма. Тщедушное тело ударилось о кабину и скрылось под днищем головного вагона. Перед Артёмом проносились глазницы окон. Он ждал, что на него обрушится потолок. Ведь он не только нарушил пределы, но и ход вещей в царстве мёртвых. Однако всего лишь моргнул свет. И то он не был уверен, не являлось ли это обманом зрения из-за головокружения.

Поезд раскрыл двери, впуская пассажиров. Мама вошла в салон одной из первых. Артём сделал прощальный взмах и рухнул вниз, облегчая боль сдавленными стонами. Всё шло к тому, что голову разорвёт от нечеловеческого давления. Глаза покрыла паутина лопнувших капилляров. Когда поезд отправился по кольцу, он подполз к краю платформы. На рельсах осталось бесформенное месиво из мяса и костей. Неестественно тёмная кровь стекала по шпалам с ошмётков одежды.

– Смерть надо уважать. Так что покойся с миром, мерзавец!

Чувствуя близкий конец, Артём ползком добрался до колонны. Прижался спиной к прохладному мрамору, завороженно разглядывая таинственный маяк остатками зрения. Его изобразили на потолке явно не случайно. Что бы он ни символизировал, в мире живых спутниковая навигация лишила сигнальные башни мистического флёра.

Почти блаженную тишину испортил звук ожившего эскалатора. Артём протёр глаза, размазывая по рукам кровь. Из проклятого морока на станцию спускался Прокажённый.

Артём выразил удивление коротким смешком:

– Ха!

Существо с язвами подошло к нему. Оно ничем не отличалось от той копии, чьи внутренности лежали на путях. Жестокий взгляд, грязные ногти и огромное количество воспалённых гнойников на пергаментной коже.

– Я хотя бы убедился в твоём бессмертии.

Проводник схватил его за челюсть. Артём тщетно вырывался, пинаясь и царапаясь, пока Проводник грубым движением не свернул ему шею.

8

– Что с тобой? – Вика дула ему на лоб. – Ты весь горишь.

– Извини, что разбудил. – Он провёл ладонью по податливому телу. За окном расцветало утро. Тяжёлый кошмар остался во сне.

– Расскажи мне, чем ты расстроен.

– Уже ничем. – Он невзначай дотронулся до шеи, проверяя, всё ли с ней в порядке. – Нельзя убежать от себя.

– Объясни понятным языком, пожалуйста.

– Мама умерла.

– Откуда?.. – она замолчала. – Ты был там? Но какая связь?!

– Ближайшие дни будут насыщенными, – сказал он, думая о связанных с погребением хлопотах.

– Артём, мне так жаль.

– Плохо, что вы не успели познакомиться. – Он поцеловал трепетные губы. – На кухне есть иван-чай и ежевичный мармелад. Составишь мне компанию?

– Разумеется.

– Мне нужно многое тебе рассказать.

– Для этого я и нужна, – шепнула она, – чтобы слушать.

Глава 12. Секрет жизни

1

– Прошу прощения.

Во взятом напрокат траурном костюме Артём чувствовал себя скованно. Галстук сдавливал шею, манжеты пиджака то и дело приходилось оправлять. Карьера банковского клерка была ему противопоказана. Как и любая другая, где ношение строгого костюма являлось ежедневной неукоснительной нормой. Напыщенный глянец не отзывался в душе самодовольной важностью, загоняя зуд свободы в тиски рутинного формализма. Впрочем, свойственное молодости бунтарство непременно сгинет в череде дней вместе с самой молодостью, оставив в памяти пульсирующий ожог приукрашенных воспоминаний.

В малом зале кафе «Метелица» собрались все, кто часом ранее сопровождал гроб с телом Татьяны Проскуриной в последний путь. Пятнадцать человек, включая Артёма с отцом. Зрелые мужчины и женщины с налётом неисчислимых потерь на подержанных лицах, успевшие не раз свезти на кладбище «севших на поезд» друзей и родственников.

Отложенных денег хватило на погребение. Помогавший с организацией похорон отец дополнительно перевёл ему двадцать тысяч, не задавая вопросов. Они-то и пошли на поминки. Артёма не покидала уверенность, что сделал он это втайне от Карины.

– Прошу прощения, – повторил он, разглаживая листок с набросками речи. И без того волнистые строчки, как назло, плясали на бумаге, ускользая от взгляда. – Перед тем как мы приступим к еде, позвольте сказать несколько поминальных слов.

К нему прислушались. Отец поставил на стол початую бутылку водки. Его отпуск закончился, но раскаяние по-прежнему нуждалось в кандалах дурмана. Мало кому приходилось дважды терять женщину, с которой делил постель половину прожитых лет.