Смотрите, смотрите внимательно, о волки! - [85]

В Торе есть интересная деталь: Каин постоянно передвигался по планете. Так что рано или поздно, хоть через 500 лет он бы вышел на самую-рассамую точку. Где его и поджидал Адам с волком. Может быть, все 500 лет.

Ясно, что Каин не созидал — оставалось или горы крушить или убивать. Убивал, конечно. И мечтал убить «птицу» покрупнее. А покрупнее после убийства единственного старшего брата Авеля были только два объекта — отец и совершеннейшее из животных, не просто волк, а дух волка.

Вот вам и стимул для Каина выйти на самую-рассамую точку: там были разом и отец и дух волка, замочить которых самое оно.

Вот так: каков бы ни был климат на Курейке или Путорана в те далёкие времена, встретиться все трое могли только там. Если тот же жуткий холод, который не могли переносить или дух волка или Адам, то Адам от Каина прятался где-то — до первого наста. Не из трусости, а чтобы быть сыну в благословение в самой-рассамой точке.

Словом, они сошлись.

Ясно, что у Каина был выбор: кого убить первым. Маньяки тоже эстеты: максимальное удовольствие можно получить, только убивая самую сладкую цель последней. То есть отца.

Соответственно, духа волка сначала.

Но вот именно этого и не мог допустить Адам. У убийцы волка шанс к покаянию уменьшался.

Вот так и произошёл и первый подвиг, и первое отцеубийство: Каин знал, что его заманивают, но делать нечего, пришёл, замахнулся прежде на волка, но под удар ворвался отец. Тут-то, собственно, и началась человеческая история.

Первый отцеубийца сам не покаялся.

Но у него были потомки.

У них были фантазмы, которые они приписывали другим, но которые, на самом деле, суть боль обличения. Это я о странном сюжете Казбеги, в котором в отцеубийстве обвиняют Деву.

Отец, врывавшийся под удар сына, порочного по его вине, знал, что однажды придёт в это самое пустынное место Евразии, на Путорана, потомок сына Каина — кровь напомнит — а в каждом из нас не одна капля крови первого Отцеубийцы.

* * *

Мне скажут: такие главы писать можно только там, в Эвенкийском автономном округе, поближе к Путорана. А вы пишете на Валдае. Точно. Ещё не доехал. Холодно, блин! Темно!! Но я хитрый. Есть такой автор — Виктор Астафьев, вы его по «телеку» видели, как он, изогнувшись буквой «зю», полз за Эльциным, уцепившись за его руку. Дегенерат — его вместе с Солженицыным и Высоцким в совесть русской нации записали, в цивилизаторские учебники вместе с этим навозом навалили.

Но кроме подражаний Хемингуэю у Астафьева есть нечто своё. Это — описания Курейки (в тех местах он вырос). Самые сильные в собрании сочинений Астафьева страницы. Это «Сон о белых горах», глава в «Царь-рыбе». Вот я и исхитрился: полчаса читаю — десять минут пишу…

Вот и написал.

Но обратите внимание: вся глава у меня — сплошная логика.

Меняющиеся ипостаси кузнецов

В деле кузнецов есть весьма важная тонкость. Настоящий кузнец, то есть неугодник, коваль (но ещё не валда) — это, во-первых, не всегда мужик, а во-вторых, он не всегда стоит у горна.

Он может заниматься и другими делами.

Коваль — ясно, совместившийся с волком, посвящённый, но не только в стихии огня (культ предков). Коваль — ведающий вообще, он в курсе всего цикла посвящений Красoты Девы — или хотя бы стремится в посвящении зайти как можно дальше.

Ведающего радует перспектива покормить волка-бирюка с рук, он готов многое отдать, чтобы прочесть весть, заключённую в полёте полярного сокола — тем более и в него перевоплотиться. Ведающему любо побывать на Лоне и с него воспарить.

Для ведающего общение с ведающим — награда. Однако долг возвещателя Волшебного слова перед пламенем-огнём-кресом требует от ведающего отказа от удовольствий малолюдного Заполярья. Ему приходится избирать для жительства места более людные, несколько южнее — приглядываясь к каждому впущенному в эту жизнь поколению, чтобы помочь тому, кто способен задать вопрос там, где остальные для вопросов не видят ни малейшего повода.

Кузница — это не единственный вход на Воргу, но самый проторенный. Познать слово можно в любом деле, в котором угадывается какая-либо древняя профессия. Этот выход, эти врата надлежит поддерживать ради других, поэтому коваль мечтает о кузнице, подобно встречи с волком.

Но мы все стеснены оковами необходимости зарабатывать.

Буквальная кузница обеспечивала ковалей средствами к существованию тысячи лет — нож отковать, подкову, варгу. Но времена меняются.

В последние полтора столетия изменился способ производства — в век штамповки кузнецу времён юности Сталина приходится профессию предков менять. Название места работы иное — хотя ведающий может остаться ковалём по сути, опустившись разве что ступенью ниже и став лишь неугодником.

Давайте рассудим, кем могли работать ковали, скажем, в 60-е — 70-е годы XX века? Во времена, когда спроса на продукцию классических кузниц уже практически не осталось?

Кузнец в древности не только ковал, но и путешествовал. Не было тогда ни отделов снабжения советского времени, ни менеджеров нынешнего — ездить добывать железо он отправлялся сам, порой, вероятно, в дальние края. Возможно, и железо из руды выплавлял он тоже собственноручно. И даже сам эту руду находил. Он ещё и, как бы, геолог.