Открыла сама. Одна-одинешенька. Детдомовская — от других жильцов слышал. На лице удивление, в глазах восторг.
— С Новым годом! — сказал Мотин и вручил ей «елку».
— Спасибо…
— Давайте праздник вдвоем отмечать! У меня стол готов… Пожалуйста! — И все. Запас чудесной энергии иссяк. Мотин осознал, что говорит глупости и сник.
А девушка посмотрела на «фикус», на шары, да и сказала: — Давайте… У вас свечи есть?
— Нет, — опешил Мотин, ожидавший совсем иного оборота дела.
— Тогда я сейчас… — Она исчезла за дверью.
Мотин вернулся к себе.
— Идет… — проговорил удивленно.
— А я что говорил! — сверкнул потолок. — Не дрейфь! Я тебе подсказывать буду!
— Заметит! — испугался Мотин.
— Не заметит. Я светомузыкой прикинусь…
Полночь! Зазвенели куранты. Пробка шампанского ударила в потолок. Дрожащей рукой Мотин разлил шампанское. Чокнулись.
— За исполнение желаний! — подсказал потолок.
— За исполнение желаний! — важно произнес Мотин.
— Какая замечательная у вас светомузыка, — восхитилась Леля.
По радио запустили вальс.
— Пригласи ее на танец! — потребовал потолок. Мотин сделал страшные глаза — не умею!
— Ерунда! Левую руку в сторону ладонью вверх, правой за талию! И раз, два, три, раз, два, три! — потолок мигал и переливался огнями в такт музыке.
— Давайте потанцуем, — предложила Леля.
— Давайте… — согласился Мотин. Глаза его совсем округлились: телепатка она, что ли?
Они кружились по комнате. Мотину было приятно. С благодарностью посмотрел вверх.
«Держи правую руку крепко! Не дай бог, ниже соскользнет! Тогда всё — пиши пропало!» — Буквы были маленькие, неприметные.
Мотин напряг правую руку, и так получилось, что Леля прижалась к нему. Близко, близко… Вальс в таких условиях не потанцуешь. Не сговариваясь, перешли на медленный. Леля не возражала. Тем более, что музыка тоже сменилась на соответствующую.
Мотин почувствовал глубоко внутри некое бурление, от которого закружилась голова, а не возможно, стало казаться возможным. Испуганно задрал голову за подсказкой и…
Леля нежно, но настойчиво взяла его за подбородок, повернула к себе.
— Ну что ты в потолок уставился, глупенький? Ты на меня смотри! Слышишь? На меня…
Мотин понял, что идет ко дну. В дальнем углу полыхающего радугой потолка успел прочитать короткую надпись: «ПРОЩАЙ, ДРУГ!»
«Прощай», — хотел сказать Мотин, но не смог. Леля приподнялась на цыпочках, и Мотин буквально задохнулся от первого в жизни настоящего долгого поцелуя.
Потолок медленно, тихо погас. Музыка кончилась. Только две сгоревшие наполовину свечи уютно потрескивали в полумраке. Никто больше не подсказывал Мотину, что делать, но он был спокоен. Потому что рядом стояла Леля. И по всему выходило, что теперь это надолго. Возможно, на всю жизнь.
