Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия - [42]

Глядя на то, как птицы парят, падают и взмывают, я почувствовала, что становлюсь немного счастливее, просто наблюдая за ними. Я подумала, что определить функцию такого поведения, возможно, так сложно отчасти потому, что оно совершенно не функционально. А самое нефункциональное поведение, которое наблюдается у млекопитающих и большинства позвоночных, – это игра. Может быть, птицы парят просто потому, что коллективный полет без определенной цели просто приятен?

Когда долго смотришь на эти птичьи игры, траектории, по которым они следуют, становятся почти осязаемыми. Если представить себе город, каким его видят птицы, то он будет выглядеть как утесы, перемежающиеся ущельями.

“Когда смотришь на все это, – объяснил мне Хадидиан, указывая на здания, – вспоминаешь об экологии утесов. На любом здании есть «ветровая тень»: незначительные участки, куда не проникает ветер. Этих участков не касается эрозия, которая затрагивает большую часть структур или поверхностей”. В результате, хотя здание в целом выглядит негостеприимным, стена может поддерживать целую экосистему. На утесах также есть микроместообитания и участки с микроклиматом, и они дают приют огромному количеству специализированных растений и животных.

Утес – это, как правило, высокая отвесная скала с плоской вершиной. Иными словами, его форма почти совпадает с формой многоэтажных домов. На естественном утесе множество мест для жизни. На поверхности скалы живут водоросли, в расселинах селятся небольшие растения, на полках скальных склонов накапливается растительный мусор и то, что на нем растет, – и все это привлекает животных, беспозвоночных и позвоночных, которые питаются растениями. То же относится и к зданиям: многочисленные растения-оппортунисты живут на пористом камне, в углублениях между камнями или в сломах камней, в стыках кирпичей или кусков мрамора, камня или стали. А на вершине вполне могут оказаться хищные птицы, свившие гнездо на карнизе или в нише.

Или под кондиционером. Соколы, ястребы, даже орлы довольно обычны для городского неба. Они строят гнезда на колокольнях соборов, на башнях мостов и (самый известный случай) на карнизе здания на Пятой авеню, напротив Центрального парка. Животные, здания и экология зданий (рукотворных утесов) – все это демонстрирует удивительное сходство с утесами естественными. Среди животных, обитающих на скалах, есть мыши, белки, хищные птицы, еноты, дикобразы… Звучит знакомо? Кто-то даже наблюдал, как на скалах кормятся и размножаются койоты – а койоты являются одними из последних переселенцев в города. На городских “утесах” пока нет медведей, рысей и горных козлов. Но кто знает, что будет дальше!

Некоторые экологи даже предложили “гипотезу городских «утесов»”: городские крысы, мыши, летучие мыши, голуби и растения произошли от обитавших на утесах древних крыс, мышей, летучих мышей, голубей и растений. Останки ископаемых людей, начиная с Homo erectus, находят в пещерах у основания скал. Поскольку со временем наши предки переместились из пещер в укрытия из дерева, стали и камня, животные могли просто переселиться вместе с нами. Люди живут в “бетонных или стеклянных подобиях пещер, ущелий и покрытых осыпью склонов, в которых обитали наши предки”, – пишет автор теории Дуг Ларсон. Скалы поддерживали жизнь видов, которым приходилось приспосабливаться к необычным условиям. Адаптивность им очень пригодилась, когда они последовали за людьми, и оказалась достаточно гибкой, чтобы они смогли питаться нашей пищей и жить внутри или снаружи наших жилищ.

В пользу этой гипотезы говорит многое. Так, голуби приспособлены к тому, чтобы сидеть на скалах или уступах зданий, поскольку их взлет представляет собой впечатляющее, похожее на взрыв зрелище – это подтвердит любой, кому хоть однажды довелось спугнуть стаю голубей на газоне. Мышцы крыльев у голубей очень сильные и позволяют зависать в воздухе и взлетать почти вертикально, подобно вертолету. В расселинах скал и пещерах находят остатки грызунов возрастом десятки, а то и сотни тысяч лет. Даже постельные клопы, вероятно, эволюционировали в пещерах и каменистых выходах пород в Африке и Азии, где эти мерзкие создания питались кровью голубей и летучих мышей. Рыжий таракан, широко распространенный в городах, до сих пор живет в Африке у подножия гор, где питается падающим сверху детритом. Можно даже предположить, что мы специально делаем свои здания похожими на утесы. Там нередко есть множество “подпространств”, имитирующих скальные полки и расселины. Мы выращиваем на террасах растения и деревья – поскольку растения хорошо себя чувствуют на уступах. Мы предпочитаем, чтобы входные двери располагались в глубине и чуть выше уровня почвы – примерно так выглядит вход в пещеру. И на городских “утесах” мы встречаем такое же биологическое разнообразие, какое наблюдаем в природе.

Прогулка подходила к концу. Когда мы повернули за угол, стая отдыхавших голубей, потревоженная велосипедистом, взмыла в воздух. И только тогда я поняла, в чем заключалась странность нашей прогулки: мы увидели больше следов жизнедеятельности животных, чем самих животных. Но главное то, что все животные, которых мы все-таки видели, вели себя на удивление тихо. Можно даже сказать – бесшумно: все звуки, которые птицы издавали во время полета, почти полностью поглощались звуками города. Только когда голуби поднялись в воздух, мы услышали хлопанье крыльев. До этого птицы были похожи на актеров немого кино – они находились всего метрах в шести, но не издавали ни звука. Вообще-то голубей нельзя назвать тихими. Самцы воркуют во время ухаживания: издают энергичное бульканье, выпятив грудь, растопырив хвост и вообще пытаясь выглядеть достойными для спаривания партнерами. Во время еды голуби стучат клювами по земле, расшвыривая пищу. При ходьбе их длинные когти довольно громко скребут по земле. Но наши голуби ступали легко, ворковали бесшумно и ели, почти не стуча клювами о землю. Стоило оглядеться, как мы увидели других актеров немого кино: на дубе, нависшем над нами, бесшумно шелестели сухие листья; справа белки, казавшиеся невесомыми, прыгали с каменной стены на ствол. Все они издавали звуки, все находились в пределах слышимости, но мы их не слышали.