Смородинка - [6]

— Хр-р-р-р! Уф-ф-ф! Хр-р-р!

— Конечно, кому все это надо кроме меня! Пришел, поел, сейчас отоспится, ночью… опять покоя не даст! Рустам, эй, Рустам!

— Да, мама!

— Тебе дедушка что говорил?

— Ничего.

— Просто сидели и молчали 3 часа?! Наверно, стихи читал, опять глупые сказки рассказывал?

— Нет, мама, он про тебя спрашивал, про отца, Камиля, про соседей говорил.

— Каких соседей?

— Ну, напротив него живущих. Их сын новую машину купил.

— Да ты что! Дедушка про соседей говорил?!! Какой сын — Тимур или Эмин?

— Не знаю точно. — Рустам краем уха слышал от соседских мальчишек, что у дедовых соседей новая машина.

— Вечно ты ничего не знаешь! Нет, Эмин не мог, молодой еще слишком. Наверно, Тимур жениться хочет. Э-э-э! Была бы у меня дочка, все бы уже давно знала!

Мать махнула рукой и отправилась к телефону. Рустам знал, что сейчас она позвонит двоюродной сестре своего мужа. Та слыла в поселке первой сплетницей и знала все новости. За два часа Рустам мог ручаться — мать его не побеспокоит.

С моря уже тянуло прохладой, и цикады завели свою песню. Мальчик прижался щекой к листьям китайской розы, росшей у них в комнате. Они были холодные и нежные. Мать болтала по телефону, ахала, вздыхала, цокала языком. Рустам был спокоен. Ничто не мешало ему думать.

Он думал о том, что на другом конце поселка в маленьком доме сейчас сидит одинокий старик и смотрит в темное небо. Он заслужил это право. Он прожил свою жизнь по-человечески и может бесстрашно смотреть в голубые глаза вечности. Ему нечего бояться перед ней.

Быль

— Вы говорите, человек не может измениться, — сказал бывший школьный учитель. — Знаете, я, скорее всего, должен был бы с вами согласиться. Я ведь был учителем биологии, пока не вышел на пенсию. А биологические законы самые упрямые. С ними не поспоришь, как не крути. Человек рождается, растет, расцветает и стареет. И все. Так было и так будет. Но вот, в чем мой опыт убедил меня. Человек, если захочет, если включит мозги, может попытаться выйти за рамки своего нутра. Опять же говорю, может попытаться. Не факт, что у него получится, но с душой его точно что-то произойдет. Она будет немного другая. Вся штука в том, как включать эти самые мозги. Если на знак плюс — это хорошо, а если на минус — не дай Бог. Я вот тут недавно читал внучке китайскую сказку. Там один человек сделал крылья и принялся летать как птица. Его поймали и привели к императору. Император похвалил человека, расспросил, как он делал крылья и знает ли кто о его изобретении. Тот поклялся, что никто, даже его жена. Тогда император сказал: «Ее счастье» — и велел посадить человека в темницу до конца жизни. Человек спросил: «За что? Ведь я же не сделал ничего дурного. Неужели ты боишься меня?» Император ответил: «Не тебя. Я боюсь, что у того, кто придет после тебя, окажется злой ум и злое сердце, и не хочу, чтобы он узнал о твоем изобретении». Понимаете? Любая вещь может служить благу, но может, и злу. У вас есть немного времени? Тогда послушайте, что однажды произошло на моих глазах.

Он был словоохотлив, мой сосед, бывший учитель биологии. Ему некуда было спешить. В этот хмурый зимний вечер нам с мужем не хотелось никуда идти, и даже двигаться было лень. Я заварила чай с корицей и приготовилась слушать.

— Я жил тогда на старой квартире с общим двором-колодцем. Кое-где в нашем городе еще остались такие. Я не любил и не люблю их. Такое ощущение, что попадаешь в клетку или в лифт без потолка. Некоторым нравятся, испытывают нечто вроде ностальгии. Я всегда пытался убежать оттуда. Заржавленный кран с капающей водой, будто дырявит тебе голову. Высокие потолки, огромные окна, ты, маленький, с вечно больным горлом бродишь из комнаты в комнату, смотришь в них и видишь два квадрата — серый квадрат двора внизу и голубой неба наверху. Ничего романтического в этом нет. Даже страшно.

Жил я с родителями, маленькой сестренкой и бабушкой. Мне стыдно признаться, но я не любил бабушку. Более вздорной старухи, я не видел за всю свою жизнь. Вечно цеплялась ко всем, ссорилась с соседями, а мать мою, свою невестку вообще поедом ела. Сколько раз мама плакала из-за нее. И самое противное — бесстыдно хвасталась мной, везде говорила, что это мой внук, единственная мол, ее надежда и опора, ее продолжение, а сама меня по рукам шлепала, если я лишнее печенье возьму. Как-то раз мы были дома одни, сестра еще не родилась. Мне было лет пять. Бабушка решила испечь себе что-то сладкое, я крутился возле нее. Испекши пирог, она спрятала его в буфет, сказала, что должен остыть. Она пошла спать, а я дотянулся до буфета и стал откусывать от пирога. Крик потом стоял — вы и представить себе не можете. Нажаловалась отцу, что я воришка, что это меня мать учит, и потребовала меня наказать. Отец отнекивался, говорил, что я еще ребенок и многого не понимаю. Так она хлопнула дверью, закричала, что отец подкаблучник, что пляшет под дудку жены и все такое. Отец дал мне подзатыльник, а мама стояла бледная. Отец потом говорил, что этого подзатыльника мама ему так не простила. По глазам видел, что не простила, хотя всю жизнь прожила с ним в мире. А бабушка на людях улыбалась, по голове меня гладила, а дома фыркала и называла «материнской мордой». Я был похож на маму.