Смоленское направление. Кн. 3 - [9]

Спустя неделю, на полнолуние, возле внутренней стены строящегося сарая замка, Илья со своей артелью за одно воскресенье должен был сложить большую белую печь[10]. Одновременно, в ней предполагалось выпекать до дюжины караваев. От глинобитных печей того времени и региона, новая конструкция отличалась разительно. Единственное, что оставалось прежним, так это традиции при кладке печи.

Рано утром, Нюру в сопровождении Гюнтера пригласили к месту, где собирались класть печь. Хозяйку замка усадили на колоду высотой с локоть. Расстояние от ключицы до верхней части колоды давало высоту свода внутренней части печи. Этот размер зафиксировали жердочкой. Устье печи должно было быть на пядь шире плеч хозяйки, а высота его равна их ширине. Шесток в глубину должен быть равен размеру от локтя до кончиков вытянутых пальцев, но в этот раз размер увеличили в полтора раза. Высота печи делалась равной росту хозяйки встававшей на цыпочки. Закончив процедуру, Илья приступил к работе. Результатом его трудов уже смогли пользоваться через пять дней.

Рядом с топкой, в стену вмонтировали тридцатилитровую ёмкость для воды. Из привезённого с острова камня доложили стену, и получилась пекарня с отдельным входом. Вскоре, там появилось необходимое оборудование для выпечки, и жена Демьяна, как самая сведущая в пекарном деле, стала печь хлеб для всей деревни.

В эти дни Игнат трудился до седьмого пота. Каждое утро он с сыновьями уходил к острову на Волхву косу, волоча за собой плот. Благо погода стояла хорошая, позволяющая использовать парус, и регулярные рейсы даже стали нравиться. Рыбак уже догадался, что белая скала создана человеком. Дважды он подходил к ней, когда Лексей просил толкать тяжеленную тележку, дабы преодолеть небольшой подъём, а последнюю неделю, он даже побывал внутри неё. Дядя княжны оказался приветливым, всегда делал подарки и подолгу общался с Игнатом, сидя на бережку или ловя рыбу на удочку из своей тёмно-зелёной лодки. Вот и в этот раз, когда плот подвели к берегу, хозяин острова пригласил его вместе с сыновьями. Сложенные штабелями доски лежали на песке, за ними возвышались ящики, а от них, в сторону скалы, вели два ребристых следа, оставленные невероятно толстыми колёсами телеги.

— Игнат, рад тебя видеть с твоим семейством, — поприветствовал я сошедшего на берег рыбака, — Как добрались?

— Спасибо, всё как обычно. Дочурка привет передавала и подарок для тебя.

Рыбак достал из кармана жилетки маленький плоский камушек похожий своей формой на рыбу, и протянул мне. На гальке, детской нетвёрдой рукой, были нацарапаны круглые глаза, зубастая пасть, плавники и чешуя. Линии были выкрашены синеватой краской, словно камень обмакнули в купорос.

— Ух ты, красиво. Даже не знаю, чем теперь отдариваться буду.

— Не надо. Для детского счастья главное внимание, слово ласковое, да гостинец какой-нибудь. Эту рыбку она сама сделала, ещё в прошлом году. А на радостях, как сарафан с нюхчами[11] примерила, так и отдала игрушку мне. Так что, это она отдарилась.

Поделок народности веспов в моей коллекции ещё не было. И пусть, безделушка не из драгоценного металла или редкого камня, тут, как правильно сказал Игнат — главное внимание.

Оставив сыновей рыбака загружать плот, мы поднялись на верхний этаж башни и в спокойной, неприхотливой обстановке, сидя на мягких креслах, созерцая озёрную гладь, продолжили беседу. В каждой деревне есть хозяин, у которого и дом, по сравнению с остальными, почему-то более крепкий и скотина выглядит гораздо ухоженней, да и сам он, часто отличается в лучшую сторону. Игнат был именно таким человеком. Редкое трудолюбие, смекалка, несомненно, немного удачи, вывели его хозяйство в Самолве на шаг вперёд, и мне стало интересно узнать его мнение по поводу всего происходящего. Ибо Игнат был, как бы в противовес старосте Захару Захаровичу, так сказать, оппозиция существующей власти. Взгляды его опирались только на личное благосостояние, но пупом земли себя не считал, жизнь свою отдельно от соседей не представлял, а потому, очень переживал за свою деревню.

— Твои сыновья сейчас грузят оборудование для мельницы. Как ты думаешь, кто сможет справиться с работой мельника? Не спеши отвечать, подумай. Механизмы очень сложные, обслуживающий их человек должен быть не просто умным, а желательно интересующимся. Тот, кто в гибкой вишнёвой ветке разглядит не только дрова для костра, а ещё и будущий лук.

— Задачку ты мне задал, Лексей Николаевич. Тут с ходу и не ответить. Из рыбаков, — Игнат отпил кваса, медленно ставя кружку на стол, — Наверное, никто не осилит. Из пришлых, скорее всего, подойдёт Демьян, но он какой-то медленный, неуверенный. Всё сомневается, но в итоге делает правильно. У него под Изборском хутор был, как ливонец пришёл, то он с семьёй в леса, ну а когда вернулся из схрона, в общем, возвращаться стало некуда. Это он поле рожью засеял.

— А остальные?

— А что остальные? Они помогали, соху тянули. С хлебом у нас тяжело, это только сейчас, когда муку покупать стали. А до этого, если раз в неделю Инга каравай спечёт, то и хорошо было. А сейчас, вижу, зерна не хватит для всех. Вон, сколько народу понаехало.