Смеющийся волк - [46]
Всё-таки эти мужчины на отца Акелы не были похожи. Кто был помельче, у кого лицо было круглее, кто был помоложе, кто носил очки… Правда, Акела и сам уже плохо помнил, как выглядел отец. Ему только казалось, что по-другому. Но постепенно он стал находить некоторое сходство: наверное, у отца тоже были вот такие почерневшие руки, и одет он был в такие же лохмотья, и пахло от него так же, как от этих мужиков… «Да нет, впрочем, совсем он был не похож… Или всё-таки похож?!» — размышлял Акела. Даже на его взгляд, эти мужчины были слишком уж убогие, слишком грязные. Даже среди обезьян они были самые ничтожные обезьяны, неудачники, с которыми никто не стал бы иметь дело. Если так, то, выходит, и его отец был тоже обезьяной-неудачником? Ну да, он ведь и был «живым трупом»…
Настроение у него вконец испортилось, к горлу подступила тошнота. Акела затушил сигарету об пол, сунул окурок в карман штанов и закрыл глаза. Когда у тебя температура, лучше ни о чём таком неприятном не думать. Коли уж назвался Акелой, то надо, как и подобает Акеле, петь «Ночную песню джунглей». «Время гордости и силы, время когтей и клыков. Э-гей! Где ваш клич?! Войте, волки! Войте!»
— Немножко осталось. Потерпите. Устали небось? Скоро приедем в Ёкотэ — там и покормят. Настоящего белого риса до отвала наедитесь. А там уж и до Куросавы недалеко. В Куросаве нас встретят. Ждут уже, — послышался за спиной у Акелы противный голос тощей мартышки.
Недалеко от двери в тамбур пристроилась компания — несколько подростков ублюдочного вида. Этот тип обращался к ним: видно хотел показать, какой он умный. Акела и не представлял, что токийский выговор может так мерзко звучать. Откуда-то сбоку донеслись тонкие женские голос — будто извивающиеся червяки из Холодной спальни:
— Да что же это такое с Японией творится! Вон, ещё говорят, тысяч двести или триста солдат всё никак из тех проклятых мест не вернутся! А кто и возвращается, так что они у себя в Японии найдут? Ни дома, ни семьи… Кому они здесь нужны-то? Одни неприятности от них. Только и остаётся им куда подальше податься да вкалывать там. А всем риса подавай да овощей…
— Переживают все, волнуются, а чего уж так волноваться? Работа как работа, а вечером у всех свободное время. Ну да, и кинотеатр там есть. Конечно, не Токио, но город хороший, не скучный. Уж голодать точно не придётся. Чем в Токио бродяжничать да с голоду подыхать, уж лучше там работать. Повезло вам!
— Послушай, Акела! — плаксиво тянул Маугли, дёргая Акелу за рукав. — Я, знаешь… Я больше не могу! Не могу больше терпеть! Я выйду на следующей станции. Тошнит меня!
С этими словами Маугли, подхватив свой узел и газеты, выбрался в проход. Огорошенный, Акела поспешил следом. Что бы там ни было, но если Маугли собрался выходить, придётся выйти с ним вместе. В общем-то, они не обязаны с этими билетами ехать до конечной остановки, не выходя из поезда, да и расставаться им никак нельзя.
Пока они шли к тамбуру, поезд остановился. Станция была маленькая, долго здесь стоять поезд не мог. Увлекая за собой Маугли, Акела бросился к двери, расталкивая пассажиров в проходе. Не успели они выскочить в тамбур и распахнуть вагонную дверь, как поезд медленно тронулся с места, не дожидаясь звонка к отправлению и без обычного паровозного гудка. Держась за руки, Акела и Маугли выпрыгнули на платформу.
Поезд, неожиданно быстро набирая скорость, скоро растаял вдали. Акела и Маугли жались на платформе под дождём. Сердца у них всё ещё бешено колотились. Дрожа, они смотрели на блестящие мокрые рельсы, а с губ у них срывался белый пар.
— Холодно, — проронил Маугли.
— Прямо как зимой… — согласился Акела.
Несколько пассажиров, которые вместе с ними сошли на этой станции, уже исчезли из виду. На платформе перетаптывались под дождём человек десять — вероятно, ждали следующего поезда. Рядом были составлены их чемоданы, саквояжи, узлы, тюки, корзины. На столбе можно было прочесть название станции — «Дайго». Какой-то человек под зонтиком шёл к Акеле и Маугли. Они, по-прежнему держась за руки, тихонько пошли к лестнице с нарочито беззаботным, весёлым выражением на лицах. Мужчина молча проследовал мимо. Акела и Маугли пошли дальше и перешли на противоположную платформу. Там они пока что уселись на скамейку под навесом. Там уже сидели двое: беременная с большущим животом и при ней старушка. Вокруг на платформе было немало народу — все ожидали поезда. Кто держал в руках зонт, кто стоял под зонтом в прорезиненной шапке, кто накрывался рогожей. Под скамейкой лежала неизвестно откуда взявшаяся грязная кошка. Акела уселся поаккуратней, раздвинув ноги, чтобы не наступить кошке на морду, и шепнул Маугли:
— Тебе в уборную-то не нужно?
Поглядывая на кошку под скамейкой, Маугли прошептал в ответ:
— Да ведь здесь такого заведения и нет нигде.
Акела посмотрел вокруг. У противоположной платформы, на которой они сошли, стоял светофор. Там виднелось что-то вроде турникета, но контролёра и вообще никаких железнодорожных служащих было не видно. Так же не было видно ни единого строения под крышей, ни единого фонаря. Вокруг станции простирались отливающие синим глянцем заливные рисовые поля. Ощущение было такое, будто они оказались посреди озера, накрытого сетью ночного дождя.
Кирилл Чаадаев – шестнадцатилетний подросток с окраины маленького промышленного города. Он дружит с компанией хулиганов, мечтает стать писателем и надеется вырваться из своего захолустья. Чтобы справиться с одиночеством и преодолеть последствия психологической травмы, он ведет дневник в интернете. Казалось бы, что интересного он может рассказать? Обычные подростковые проблемы: как не вылететь из школы, избежать травли одноклассников и не потерять голову от первой любви. Но внезапно проблемы Кирилла становятся слишком сложными даже для взрослых, а остальной мир их не замечает, потому что сам корчится в безумии коронавирусной пандемии… Содержит нецензурную брань.
История рассказывает о трех героях, их мыслях и стремлениях. Первый склоняется ко злу, второй – к добру, ну а третий – простак, жертва их манипуляций. Но он и есть тот, кто свободен создавать самые замысловатые коктейли из добра и зла. Кто, если не он должен получить главенствующую роль в переломе судьбы всего мира. Или же он пожелает утопить себя в пороках и чужой крови? Увы, не все так просто с людьми. Даже боги не в силах властвовать над ними. Человеческие эмоции, чувства и упрямое упорство не дают им стать теми, кем они могли бы быть.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
После двух лет в Европе Флориан приехал в Нью-Йорк, но быстро разочаровался и вернулся в Берлин — ведь только в Европе нового тысячелетия жизнь обещает ему приключения и, возможно, шанс стать полезным. На Западе для него не оставалось ничего, кроме скуки и жестокости.
Конечно, роман не совсем отвечает целям и задачам Конкурса «В каждом рисунке — солнце». Если оценивать по 5-и бальной оценке именно — соответствие романа целям конкурса — то оценка будет низкой. И всё же следует поставить Вам высшую оценку в 10 балов за Ваш сильный литературный язык. Чувствуется рука зрелого мастера.
Роман, в котором человеколюбие и дружба превращают диссидента в патриота. В патриота своей собственной, придуманной страны. Страна эта возникает в одном российском городке неожиданно для всех — и для потенциальных её граждан в том числе, — и занимает всего-навсего четыре этажа студенческого общежития. Когда друг Ислама Хасанова и его сосед по комнате в общежитии, эстонский студент по имени Яно, попадает в беду и получает психологическую травму, Ислам решает ему помочь. В социум современной России Яно больше не вписывается и ему светит одна дорога — обратно, на родину.
Тэру Миямото (род. в 1947 г.) — один из самых «многотиражных» японских писателей, его книги экранизируют и переводят на иностранные языки.«Узорчатая парча» (1982) — произведение, на первый взгляд, элитарное, пронизанное японской художественной традицией. Но возвышенный слог пикантно приправлен элементами художественного эссе, философской притчей, мистикой и даже почти детективным сюжетом.Японское заглавие «Узорчатая парча» («Кинсю») можно перевести по-разному, в том числе и как «изысканная поэзия и проза».
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.