Смеющийся волк - [17]
— Нам в Фукусиму, места третьего класса. Один для старшеклассника, один детский, — сказал Мицуо в окошко. Потом, по требованию кассирши, показал школьное удостоверение и заплатил. «Ребёнком» была, разумеется, я. Спрятав в нагрудный карман полученные в окошке кассы билеты и отойдя от кассы, Мицуо довольным тоном изрёк:
— Вот и старое школьное удостоверение пригодилось. А ты, Юки, теперь ученица начальной школы. Не забудь, если спросят! Теперь надо решить, куда ехать-то. Билеты у нас в Фукусиму, но можем и раньше сойти, а можем и позже — хоть в Аомори на самом севере. Особой разницы нет. Тут особая премудрость нужна. Что называется, закон джунглей! Чем его у нас больше, тем лучше!
Я толком не поняла, о чём он, но согласно кивнула. Потом подвернула брючины и поправила кепку. Размер кепки мне годился, но по околышу у неё расплылось масляное пятно, так что даже пальцы становились жирными и чёрными от мазута, когда притронешься, и пахло от неё противно. Но я сама чувствовала, что если уж маскироваться всерьёз, то надо надевать и кепку, так что я решила терпеть. От одежды так и несло затхлой прелью, да ещё от неё разило табаком и ацетиленом. Присмотревшись получше, можно было увидеть, что на фалдах пиджака есть прожжённые дырки, а левый карман вовсе оторван. Штаны были усеяны разнообразными пятнами всех цветов и оттенков. Эти штаны очень странно смотрелись вместе с моими ещё новыми школьными туфлями.
Над турникетом висела белая таблица с указателем отправления поездов. Прямо перед нами выстроились несколько платформ, а внизу между ними тянулись вдаль запылённые рельсы. Мы пошли вдоль первой платформы, разыскивая посадочные места для пассажиров третьего класса. Там уже была длинная очередь. На перроне, как и в здании вокзала, сидели люди, подложив под себя газетные листы. Там и сям виднелись фигуры разносчиков дорожных пайков-бэнто с огромными коробами на верёвках за плечами. Поскольку в такой поздний час желающих купить еду было явно немного, разносчики даже не зазывали, как обычно, покупателей. Устав после долгих блужданий, мы пристроились в хвост очереди и, последовав примеру остальных ожидающих, тоже уселись на корточки. Не прошло и пяти минут, как все сидевшие на платформе разом поднялись: подошёл поезд. Обдавая нас запахом горящего угля, закопчённые вагоны катились вдоль платформы один за другим с душераздирающим скрежетом и наконец замерли, издав напоследок громкий лязг. Сразу же началась посадка. Очередь смешалась, и люди, окликая своих родных и попутчиков, шумной гурьбой наперегонки ринулись в вагон с узлами и сумками наперевес. Где-то плакал ребёнок, чья-то сумка упала и валялась без призора. Началась перебранка. Но скоро суматоха закончилась, и вагон оказался до отказа заполнен пассажирами.
— Вот ведь поганый народ! — буркнул Мицуо, не выпуская сигарету изо рта, и нарочито неторопливо — во всяком случае, мне так показалось — направился к дверям вагона. Сначала он подсадил меня на подножку, потом поднялся сам, и мы прошли внутрь вагона. Конечно, ни одного свободного места там уже не было. Мы прошли весь вагон насквозь и вышли в тамбур, а там Мицуо поставил на пол свой узел с вещами и уселся на него. В тамбур уже набилось человек десять.
— Давай, Юки, ты тоже садись да побыстрее! Вишь, какой народишко! Если будешь так возиться, вообще все места займут, придётся всю дорогу стоять! — сказал он.
Тогда я тоже положила на пол свой лиловый узелок и села на него. В узелке были только носовой платок, который я успела достать из кармана матроски, пачка бумажных салфеточек да лист газетной бумаги, который Мицуо подобрал на вокзале. Как и он, я сидела, обхватив колени руками. Передо мной в такой же позе дремала старушка. Была там ещё молодая женщина с ребёнком, в цветастой юбке и розовой кофте. Четверо мужчин с раскрасневшимися физиономиями, должно быть, уже порядком навеселе, балагурили, обмениваясь какими-то деревенскими шутками, и передавали по кругу бутылку виски. Рядом с низеньким старичком стоял парнишка в студенческой форме с наголо выбритой головой.
— Всё нормально? Если спать захочется, можешь ко мне прислониться.
— Ничего, я привыкла. Я уже так ездила с мамой к ней на родину, в деревню, — ответила я, сидя на клочке газеты в этом грязном тамбуре, после того как нас выперли из переполненного вагона.
— И где же эта деревня находится? — спросил Мицуо.
— В Кофу. Надо ехать по Центральной линии. Помню, нас тогда провожали, а меня передали в вагон с платформы через окно. Да, кажется, мы именно в Кофу ехали. Мне ещё захотелось писать, а туалета не было: пришлось родителям меня передавать с рук на руки, пока не поднесли меня к открытому окошку, потом на руках вывесили наружу и там уж сняли штанишки. Мне, наверное, было годика два. Только вправду ли так оно было? Хотя я до сих пор помню, как там, за окном, мне в попку дул холодный ветер. Так что вроде бы всё так оно и было, но не помню, чтобы мама мне потом об этом рассказывала или упоминала, когда мы вернулись домой. Думала, вот как приеду домой, сама у неё всё спрошу. Конечно, потом, когда домой вернулись, я забыла спросить.
Июль. Маленький российский городок. Главный герой по имени Мар возвращается на лето домой, чтобы повидать мать и сестру. Но вместо ностальгических воспоминаний из детства, разговоров по душам с родными и прогулок по знакомым улицам, Мара ждут только разочарование, насмешки и хроническое чувство вины. И если в далеком прошлом никто не помог ему почувствовать себя "нормальным", то это не значит, что он сам теперь не может стать спасением для двух таких же запутавшихся молодых ребят, застрявших в этом маленьком городке.
Сюрреалистичный рассказ, небольшая фантазия с вкраплениями галлюциногенного реализма и пейзажной лирики. Содержит нецензурную брань.
«Некто приходит в ФМС и подаёт справку: — Справка из морга о том, что я умер. Отметьте, что я умер». (с). По традиции автора — изложен только практический опыт. 18+. Присутствует обсценная лексика.
Боб Джонс — совершенно обычный парень. У него хорошая работа и милая девушка. И все же Боб считает, что у него есть проблема: никто не замечает его, никто его не помнит. Там, где обычный человек проходит неузнанным, Боба Джонса… игнорируют. Но однажды его заметили. Его запомнили. Но хотел бы он остаться незаметным, потому что у незнакомца, назвавшегося Филиппом, на уме что-то ужасное. Он желает мести — мести миру, который давно игнорирует не только Боба, но и других. Для лиц старше 18 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.