Смеющийся Христос - [30]

А современники Иосии – здесь, в Иудее – видят в нем своего царя, потомка Авраама и Давида, наследника иерусалимского трона. Их расстраивает только то, что их царь «сумасшедший». Но… бывает. И если сказать им, что Иосия – Бог, они только рассмеются в ответ. Только рассмеются. И наконец, вот Пилат… Он говорит: «Какая разница, кто этот человек – Иосия? И человек ли он вообще – какая разница? Он нужен как предмет. Его воля, его желания, его чувства не имеют никакого значения. Он – ничто».

Королевство кривых зеркал!

– Иосия! – взмолился Данила, понимая, что еще чуть-чуть, и ни его сердце, ни его разум не выдержат. – Скажи мне, кто ты?

Их глаза встретились.

– Ты знаешь… – улыбнулся Иосия.

– Данила, очнись! – раздался исполненный яростью голос Марка. – Очнись!

– Что? – Данила непонимающе оглядывался по сторонам. – Что?!

Он снова здесь – в замке Марка. Нет ни Иосии, ни Пилата.

– Мария отказывается плакать! – орал Марк. – Насильно сдерживает себя! Понимаешь ты?! Она не плачет!

– И что с того?.. – Данила все еще не мог понять, что происходит и что так разозлило Марка.

– Она не плачет!!! – орал Марк.

– Это хорошо, – ответил Данила и закрыл глаза, проваливаясь в прежнее сновидение.

– Данила, ты должен все объяснить ей! И объяснить правильно! Не закрывай глаза! – Марк был в бешенстве.

– Что я должен ей объяснить?

Данила все еще не мог прийти в себя. Одной своей частью он продолжал быть там – с Иосией, в древней Иудее, во дворце ее прокуратора – Понтия Пилата. И ему хотелось быть там, а не здесь, не в этом замке, где царствует безумие. Он хотел сидеть на той залитой светом террасе и видеть перед собой тех двух странных и особенных людей – Иосию, чьи глаза всегда улыбаются, и Понтия Пилата, чье страдание вдруг стало ему таким понятным…

– Она из-за тебя не плачет! Из-за твоих слов! – Марк схватил Данилу за плечи и начал трясти словно грушу. – Она требует объяснений! Она перестала мне подчиняться! Она ослушалась меня! Впервые! Такого никогда не было раньше!

– Очень хорошо, – ответил Данила и снова закрыл глаза.

– Сволочь! Проклятая сволочь! – Марк заорал с такой силой, что у Данилы заложило уши. – Вставай! Ты должен объяснить ей, что ты не то имел в виду, что ты был не в себе, что ты – дурак! Ты должен ей это сказать! Ты не понимаешь?! Она перестала плакать!!!

– Марк, – Данила открыл глаза и безразлично уставился на него. – Ты знаешь, что ты мне только снишься? Ты сам это знаешь?

По лицу Марка побежала судорога. Гнев, ярость, остервенение – вот что было во всем его образе в эту минуту.

– Нет! – заорал он. – Это то тебе снится, а не я! Это тебя Дьявол искушает, Дьявол!

Он показывает тебе смеющегося Христа! Я говорил тебе! Говорил, что так будет!

– Если бы только видел его улыбку… – прошептал Данила, в который раз закрывая глаза. – Если бы ты только слышал его смех…

– Не спать! Не спать! – орал Марк. – Это Дьявол! Дьявол! Это искушение!

– Пусть… Но я хочу, чтобы он улыбался…

Данила снова был в Иудее. И как-то очень обрадовался этому. Сейчас он увидит Иосию…

Но что-то изменилось. Это была не та зала, где они встречались с Понтием Пилатом. С улицы доносились гневные крики толпы. Казалось, там собрались тысячи разъяренных людей! Происходило что-то страшное.

Данила сделал несколько нерешительных шагов по направлению к балкону. И тут заметил, что за тяжелой шторой, прячась, стоит прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Он выглядел растерянным, даже испуганным. Недоуменно оглядывался по сторонам, прислушивался к крикам огромной толпы, беснующейся на улице, делал бесцельные шаги – то в одну, то в другую сторону.

– Прокуратор… – тихо позвал Данила. Понтий Пилат нервно вскинул глаза:

– Кто здесь?!

– Это я… – начал было Данила.

– А… Ты… – с некоторым облегчением выдохнул Пилат и замолчал.

Он так и продолжал стоять рядом с балконом, по всей видимости не решаясь выйти к толпе.

– Боги Олимпа, неужели нет никакого решения?! – шептал прокуратор, порывисто хватаясь то за виски, то за подбородок, то дергая себя за волосы. – Должно же быть какое-то решение? Это же безумие! Безумие! Я не понимаю, что происходит! Я не понимаю… Кто потом сможет это объяснить? Как это возможно будет объяснить?.. Как объяснить, что случилось?.. Это невозможно!

– А что случилось? – шепотом спросил Данила. – Что происходит на улице?

– Пока мы разговаривали, синедрион объявил, что я – прокуратор Иудеи Понтий Пилат – приговорил Иосию к смертной казни – как Иудейского Царя. В городе начались волнения. Ко дворцу стекаются тысячи людей… Как по команде. Как по команде, – рассеянно повторял прокуратор.

– Черт! – воскликнул Данила. – Все правильно! Это часть их плана! Как же я не догадался сказать тебе об этом?! И что ты?

– Что я? – прокуратор как-то неуверенно пожал плечами. – Я объявил собравшемуся народу, что синедрион просил меня, чтобы я казнил Иосию как лжепророка. Это правда. Но они не признались…

Данила оцепенел от ужаса.

– И?..

– И я сказал, – продолжал бормотать Пилат, – что не нашел в Иосии никакой вины…

– И?.. – Данила чувствовал, как от дикого напряжения у него слабеют ноги.

– И… – прошептал прокуратор. – И тогда Иосия вышел к народу и сказал: «Говорите вы, что желаете мне жизни, а в сердцах ваших желаете вы мне смерти. Так и быть тому, ибо что творите вы, того не знаете, но чего хотите вы, то исполнится».