Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной - [39]

— Товарищ Иван Иванович, я не поздно вас потревожил? — спросил Сарвари, когда они в темноте ехали по проспекту Дар-уль-Аман в центр города. — Товарищ Амин сказал, что я должен как можно скорее встретиться с вами и решить вопросы установления сотрудничества по линии обеспечения безопасности.

— Парва нист, — радушно улыбаясь, ответил пилоту Ершов. Что означало «не имеет значения, все хорошо». — В нашей работе не приходится считаться со временем.

— Я уже это почувствовал! — как-то по-детски открыто и радостно рассмеялся Асадулла Сарвари.

В своем кабинете Сарвари предложил Ивану Ивановичу чай, орешки, изюм. Намекнул, что может организовать кебаб (шашлык), виски или «ватани»[13]. Ограничились чаем. Ершов, напряженно вспоминая слова и выражения, которые употреблял на языке дари Алексей Петров во время беседы с Амином, разъяснил Сарвари суть советского предложения о сотрудничестве спецслужб. Сарвари, зная о мнении Амина по этому вопросу, высказал почти что восторг. Однако он не представлял, что ему следует говорить и делать дальше. Иван Иванович перечислил список документов, которые должны составить и подписать договаривающиеся стороны. Предложил подготовить план совместной работы на месяц-два, подумать о контурах штатного расписания будущей службы безопасности, прикинуть смету расходов на оперативные нужды. Устно передал Сарвари только что полученную из Центра информацию о положении в пакистанском руководстве.

Сарвари, который в этот день собственными руками забил в этом самом кабинете нескольких противников революции, теперь тоскливо смотрел на Ершова карими глазами. Какие планы? Какие сметы? Сарвари был поставлен на этот важный участок революции, чтобы беспощадно истребить врагов. Он и истреблял их — денно и нощно. А этот маленький советский товарищ предлагает ему заняться какой-то бумажной волокитой.

Договорились, что на следующий день Иван Иванович представит Сарвари прибывших вместе с ним сотрудников КГБ, а бывший летчик даст Ершову людей, знающих русский язык, которые будут находиться в постоянном контакте с его группой и окажут помощь в переводе на дари и пушту необходимых документов. Прощаясь, Сарвари сказал, что двери его кабинета всегда открыты для Ивана Ивановича. Представляя ему своего адъютанта, шеф службы безопасности то ли шутливо, то ли горделиво сказал: «Знаете, это не просто офицер, это — лев». Адъютант отвез Ершова домой, в посольство.

* * *

Сотрудник резидентуры КГБ Юра Китаев занимался обеспечением безопасности советской колонии. По линии «прикрытия» он был вице-консулом. Кроме всех прочих функций на нем лежала одна из самых тяжелых обязанностей: поддерживать контакты с «совгражданками».

Кто они — эти совгражданки? Женщины, вышедшие замуж за афганцев. В основном за тех афганских студентов, которые, начиная с 60-х годов, тысячами учились в вузах Советского Союза. В этих ребятах наших девушек привлекало многое: и более яркая, более мужественная, чем у многих русских парней, внешность, и сдержанность в употреблении алкоголя, и их «экзотический» акцент, и их удивительное поведение. Афганцам присущи разумная щедрость, немногословность, самообладание в сложных ситуациях, верность данному слову, великодушие по отношению к слабому, уважение к старикам, верность в дружбе, нежное, внимательное отношение к женщинам и детям.

Совгражданки были молодые и не очень. Русские и не русские. Глупые и умные. Убежденные коммунистки и диссидентки. Искренне любящие своих афганских мужей или использовавшие их только для того, чтобы вырваться из «советского ада» в «капиталистический рай». Эти женщины все были разные, но, увы, очень часто среди них встречались склочные и визгливые.

Юра, вообще-то, любил женщин — в виде своей жены Татьяны. Но недолюбливал их в виде совгражданок. Особенно, когда они, постоянно требуя от него чего-то, угрожали: «Да я напишу на тебя жалобу Брежневу!» «Да, залетели теперь те совгражданки, которые выходили за афганцев только затем, чтобы бежать из СССР. Социализм их и здесь достал, — думал Юра, сидя на своем рабочем месте в консульском отделе посольства. — А теперь куда они побегут? В Израиль? В Америку? На Мадагаскар?»

Позвонила Наталья Нурзай:

— Юра, как ты и твоя семья пережили то, что случилось? Мы с мужем за вас так переживали, так беспокоились, места не себе находили! Живы, здоровы? Мальчики как?

— Нормально.

— Я и мой муж хотим пригласить тебя с супругой приехать к нам в Микрорайон, посидеть, пообщаться, поговорить. Давно не виделись.

Юре чем-то нравился муж Натальи — Абдул Каюм Нурзай. Он всегда выглядел человеком серьезным. Невысокий ростом, без усов, хотя и пуштун, халькист. Член партии чуть ли не со дня ее основания. Близок к Тараки. Преподаватель Пуштунской академии. Специалист в области языка пушту и истории Афганистана. Защитил кандидатскую диссертацию в Московском университете. Причем его научным руководителем был сам Дворянков — крупнейший советский ученый-афганист. По-русски Нурзай говорил гораздо грамотнее многих русских.

Юра также знал, что Наталья — одесская еврейка — умеет вкусно готовить. Поэтому он, долго не размышляя, ответил: