Смертоносный груз «Гильдеборг» - [73]

— Подожди, парень, подожди, — сказал я. — Пятьдесят сейчас, — я подал ему автомат, — а машину привезу через два — три дня. У меня еще масса дел.

— Дам пятьсот, — сказал раздраженно замбиец, и его спокойствие исчезло.

— Послезавтра получишь его со всем имуществом, только послезавтра.

— Я хочу его сейчас, сейчас же! Плачу в американских долларах.

— Не могу — мне нужно на аэродром, в посольство…

— Нет, сейчас же! — кричал черный и махал деньгами. Он не мог остаться равнодушным из-за того, что лишается такого бизнеса.

Я оставил ему автомат, взял пятьдесят долларов и прыгнул в машину. В эту минуту я понял, что не должен проклинать Корнелию. Я олух царя небесного, а она только осторожна и знает мир. Цена за машину составляла точно столько, сколько она должна была выплатить мне жалованья. И оставила мне паспорт, который стоил в сто раз больше. Это был ключ к возвращению, ключ к неизвестному пока судну, на которое я вступлю через пару дней, и прощай Африка!

В канцелярии Zambia Airways Corporation я выяснил, что денег мне едва хватит до Дар-Эс-Салама в Танзании. Оформление въездной визы длилось три дня, и все это время я спал в автофургоне на окраине Лусаки. Вечером я представлял себе Корнелию где-то в Европе, но не знал, где именно. Рассказам о Голландии я уже не верил. Это, скорее всего, была маскировка следов, чтобы я не тащился за нею, чтобы не висел у нее на шее.

Днем я бродил по Лусаке и останавливался перед широкими витринами. Но выставленные товары меня не привлекали. Я смотрел сам на себя. Каким видела меня она? Каким я ей казался?

Уж давно я понял, что лицо ничего не означает, и она, вероятно, это знала тоже. И Гофман, и все его парни имели человеческие лица, те два агента и капитан Фаррина — тоже. Однако каждый из них готов был сделать что угодно. У этих людей форма и содержание не имели ничего общего. Это были одинокие хищники, обманщики, сбивающиеся на время в случайные стан. Она мерила меня по ним и по себе, и иначе вести себя не могла. Но в душе я не осуждал ее.

А потом, наконец, за пятнадцать долларов я получил танзанийскую въездную визу и в последний раз проехал Лусакой к бензоколонке. Мне казалось, что я прожил здесь целый год.

До аэродрома я уже шагал пешком. Это было недостойно, оскорбление белой расы, но я не мог позволить себе отдать даже доллар на такси, а времени у меня было достаточно. Замбийский самолет вылетал только на следующий день, в половине пятого утра. Ночь я продремал в зале аэропорта. Я был единственным белым иностранцем, путешествующим в этом направлении. Мысленно представлял себе, где примерно я буду через неделю. Возможно, на палубе какого-нибудь судна. Но прежде всего я должен проделать тысячекилометровый прыжок. Всего хорошего, Корнелия, можешь спать спокойно, мы только встретились на мгновение, какой-то миг летели рядом. А теперь уже отдаляемся, исчезаем в бесконечности, наши судьбы никогда не сойдутся.

Старая американская «Дакота» тряслась и дрожала, чуть не разваливаясь. Мало денег — мало музыки. Я сидел у круглого окошечка и смотрел, как на крыльях вибрируют и дрожат заклепки. Временами самолет глубоко проваливался — так глубоко, что и черная стюардесса бледнела.

Из древнего мрака взошло солнце и озарило эту удивительную красно-зеленую землю с кочующими стадами и непроходимым изумрудно-зеленым руном вдоль рек. Затем я увидел огромную зелено-голубую поверхность с тусклым блеском старого зеркала. Однако это было не море, а танзанийское озеро, с серебристыми пятнами водорослей и трав.

Самолет опять тяжело покачнулся и, задержанный невидимой рукой, резко сел на воздушную подушку. Я ударился головой о потолок этого чудесного транспортного средства, потом теплый воздух опять придавил нас сверху. Мы поднимались. Для моего желудка это был неудобоваримый кусок. Я закрыл глаза и долго глубоко дышал. Главное, что мы летим, теперь они уж окончательно потеряли мой след. И если — даже выйдут на "Корпорацию Кобальт Шиппер" и проследят весь остальной путь, то увидят, что в Лусаке мой след обрывается.

Стюардесса, с посеревшим лицом, разносила коньяк. Наспех, не смакуя, я проглотил его и попросил еще. Я возвращаюсь, я на пути к дому, так почему не выпить? Примерно через полчаса из-за бесцветной полосы горизонта вынырнуло побережье.

Индийский океан!

Пилот повел самолет на посадку, пол под ногами застонал, как только выдвинулось шасси. Все обошлось, мы спасены, Через несколько минут под нами появилась бетонная полоса дар-эс-саламского аэродрома.

Автобус высадил нас в центре города у Национального архива. Было девять часов утра. Голова кружилась от счастья. Город напоминал скорее Восток, чем Африку. По узким улочкам я направился прямо в порт. Душный влажный воздух, по сравнению с сухим приятным климатом плоскогорий Родезии и Замбии, меня ошеломил, я как будто вошел в ванную. Меня охватило беспокойство, я готов был броситься бежать к самому ближайшему молу. Стоят ли тут на якоре суда, идущие в Европу? Наймет ли меня кто-нибудь?

Попеременно мною овладевали то тревога, то восторг, а вокруг катилось человеческое половодье. Африка, Азия и Восток. Индийцы в тюрбанах, арабы, китайцы и черные всех оттенков. Это была не улица, а сплошной торговый дом; на тротуаре было больше продавцов, чем покупателей.