Смертный приговор - [31]

Анализ остатков порошка на одежде мертвеца показал, что тот был накачан наркотиками до степени полного одурения. Углы входных отверстий смертельных ран показали, что в момент выстрелов стрелок лежал на спине. Может быть, его сбил на землю удар мачете? Чикагская полиция никак это не прокомментировала. Но Ллойд Маркс и его слепая дочь кое-что сказали жаждавшим интервью журналистам, которые налетели этим утром в его палату, как мухи.

Надеюсь, его не сильно ранили, – проговорил раненый. – Потому что мы должны благодарить Господа за то, что этот человек оказался возле нас.

Для Пола была ударом весть о том, что нью-йоркская полиция считает своего «линчевателя» живым: пять убийств, приписываемых ему, были совершены в Бруклине и Манхэттене, пока сам Пол находился в Чикаго. Конечно, на каких-то более высоких уровнях были люди, знавшие правду. И коли они были откровенны со своими чикагскими коллегами, то, значит, те, в свою очередь, должны были бы начать проверять ньюйоркцев, перебравшихся в Чикаго несколько недель назад. Если так оно и было, то вряд ли его пропустили. Опросят Сполтера и Чилдресса, арендаторов этого здания и, без сомнения, выйдут на Ирен. Конечно, полностью подозрение от себя отвести невозможно, но следовало хотя бы избегать ненужных ошибок, он должен быть уверен, что не оставил никаких следов. Одно дело подозрение, – совсем иное – доказательство. А ведь полицейским и нужна всего лишь одна единственная царапина.

Он должен стать подлинным профессионалом. Каждая мелочь должна продумываться, каждое возможное последствие обмозговываться. Как в шахматной партии.

Сначала его спасал статус любителя. Он был неизвестен профессионалам – как следователям, так и гангстерам. Контактов с преступным миром у пола не было, следовательно, его не мог выдать ни один информатор. На него не было заведено досье – значит, не было и отпечатков пальцев. Полицейские офицеры, не все, конечно, но многие, молчаливо одобряли его действия, и поэтому следствие велось значительно более вяло, чем если бы Пол был убийцей невинных. Линчеватель уничтожал только тех, кого и следовало, и, с точки зрения полицейских, делал общественно-полезное дело.

Эти факты было нетрудно собрать воедино, бесстрастно проанализировать. Но было еще кое-что, с чем предстояло разобраться самым тщательным образом. И это его нервировало.

«За двенадцать часов до нападения с мачете в Саут-Сайде, в Оук-Парке двое подростков были застрелены, во время ограбления машины, были застрелены из пистолета сорок пятого калибра. Вчерашние жертвы довели общее количество убитых линчевателем – или линчевателями (полиция еще не пришла к единому мнению по поводу того, в единственном ли числе действует индивид) – до четырнадцати. Повторяющееся использование – с примерно равными временными промежутками – двух типов оружия, вполне способно доказать, по словам капитана Мастро, существование двух разных линчевателей».

Глава 23

Фантазируя, он разговаривал. Поначалу с мертвой Эстер, затем, когда Кэрол госпитализировали, с дочерью. Теперь же, валяясь днем, выкладывал свои доводы Ирен.

– Вчера убили еще одного.

– Зачем?

– У него было мачете. И он напал на мужчину со слепой девочкой.

– Сколько же теперь всего?

– В Чикаго?

– Нет, начинай сначала, с Нью-Йорка.

– Не знаю, Где-то двадцать пять, примерно. Я ведь не ставлю зарубки на рукоятках пистолетов.

– Ты не боишься?

– Если бы боялся, давно бы уже спятил. Подобные диалоги всегда следовали по одной и той же схеме, правда, иногда слова несколько менялись: его фантазии все время приспосабливались к данному моменту.

– Что тебя гнетет, Пол? Что пугает?

– Смерть. Боль. Полиция. Я не хочу, чтобы они до меня добрались.

– И все?

– Еще те. Которые на улицах.

– Значит; ты их боишься.

– Именно поэтому мы и должны с ними бороться.

– Неужели? Неужели ты охотишься за ними только из=за этого?

– Началось все из-за слепой ярости. Я жаждал мести. Хотел отплатить им за смерть жены и дочери.

– А потом все переменилось?

– Добро и зло пока что еще никто не отменял.

– Эдакий крестоносец.

– Не думаю. Я знаю, в прессе постоянно толкуют о мессианских побуждениях. Но все не так. Я не пытаюсь спасти мир. Единственное, мне хочется показать людям, что они должны защищаться. Нельзя гадить в штаны от страха каждый раз, выходя за дверь.

– Нельзя. Но почему ты берешь это на себя?

– Если не я, то кто же?

– Это избитая фраза.

– И что с того?

– Это не ответ на поставленный вопрос.

– А я и не знаю ответа. Я просто делаю то, что делаю.

– Давай будем рассуждать иначе. Убивая преступников, как ты оправдываешь свои поступки в рамках «добро-зло»? Как вообще можно оправдать убийство?

– А разве это убийство? Самооборона, казнь, защита беззащитных, избавление от болячек, – вот сколько этому можно дать названий, помимо слова «убийство». Даже – война. Ведь это своего рода военные действия.

– Но ты же убиваешь безоружных. Детей.

– Однажды я пристрелил ребеночка, который вылезал из окна с телевизором в руках.

– А ты приговорил его к смертной казни. Неужели это было смертельное преступление?

– Ты бы это почувствовала, будь ты на моем месте. Стоило кому-нибудь встать у него на дороге, он бы убил, даже не подумав.