Смертный грех - [23]

— И ты мой друг, — серьезно сказал Тарье, — мой лучший друг.

Она кивнула, лицо ее горело румянцем.

— Дружить это так хорошо, Корнелия. Это лучшее, что может быть. Это самое прочное и в то же время самое хрупкое из всего, что есть в мире.

— Да, — торжественно произнесла она, до конца не понимая, о чем он говорит.

Наконец было получено известие о том, что протестантская армия движется из Хольстена на юг.

Корнелия была безутешна в день отъезда Тарье.

Присев на корточки возле ожидавшего его коня, он обнял девочку.

Она рыдала у него на плече, размазывая слезы.

— Я плачу, Тарье! Я в самом деле плачу. Мне так грустно. Ты мог бы не уезжать?

Он осторожно поцеловал ее волосы.

— Мы ведь друзья, Тарье! — продолжала она. — Ты не имеешь права уезжать!

— Я должен ехать, дорогое дитя.

— Тогда я поеду с тобой!

— Этого ты не можешь сделать, ты же знаешь. Кстати, у тебя течет из носа.

Она быстро вытерла рукавом нос, размазав по щеке слезы.

— Не так, Корнелия! Разве у тебя нет носового платка?

Она вынула платок, и Тарье помог ей высморкаться.

Ему пришлось пообещать, что он вернется, когда «эта дурацкая война» закончится. Она бежала за ним до самых ворот.

Повернувшись, Тарье помахал рукой этому маленькому, заплаканному существу. «Прощай, Корнелия — подумал он. — Мы больше никогда не увидимся, ты это знаешь так же хорошо, как и я».

Полковник Георг Людвиг Левенштейн-Шарффенек проводил молодого Тарье до самой Саксонии, где находилась армия, и представил его главнокомандующему. Армия короля Кристиана с восторгом приняла молодого военного врача. В его распоряжение был предоставлен целый полевой госпиталь, о чем он мог только мечтать. Ведь Тарье Линд из рода Людей Льда всегда знал, чего хочет.

6

От Штейнбурга в Хольстен через всю северную Германию стягивались протестантские войска, словно стаи леммингов. Главнокомандующим был сам Кристиан IV, король Дании, этот пост он получил не без возражений со сторон союзников. В протестантский союз входили Англия, Нидерланды, Бранденбург, Нижняя Саксония и все вольные северо-немецкие города, и никто точно не мог сказать, какие интересы преследовала в этой войне Дания, поскольку войну эту никто, собственно, и не считал религиозной. Для всех это была прежде всего светская кампания. Швеция и Франция по-прежнему оставались в стороне.

И то, что главнокомандующим в конце концов удалось стать Кристиану, объяснялось в первую очередь семейными связями. При голосовании у него оказалось не только два собственных голоса, он воспользовался еще и тем, что его сын был епископом в Шверине, а в Бремене, Вердене и Пфальце у него была родня.

Его ближайшими помощниками в продвигающейся вперед армии были герцог Юхан Эрнст Саксен-Веймар, служивший в кавалерии, и генерал Юхан Филип Фуш, командующий пехотой. К двадцати тысячам человек, стартовавшим в Штейнбурге, присоединились нидерландские кнехты и неожиданно большое количество датских солдат.

Александр Паладин в чине полковника командовал большим кавалерийским подразделением, состоящим, в основном, из наемных солдат, собравшихся со всей Северной Европы.

Среди пехотинцев, находящихся в подразделении Александра Паладина, была небольшая группа норвежцев. А трое из них — братья Тронд и Бранд из рода Людей Льда и тихий, покладистый сын конюха Клауса, Йеспер, — были из церковного прихода Гростенсхольм. И Александр даже не подозревал об их существовании.

И, конечно, они тоже не знали ничего о человеке, который поздним вечером подъехал к самому концу обоза, чтобы устроить там военный госпиталь… Он был принят очень радушно, потому что в армии уже начались эпидемии.

Тронд, Бранд и Йеспер носили великолепную форму — красные камзолы и желтые штаны — которая делала их прекрасной мишенью для врага. Однако оружием они владели слабо.

Тронд был единственным из них, кто считал войну приключением. Остальным просто хотелось домой.

— Иметь бы лошадь, — сказал как-то Тронд, когда они, после целого лета похода дошли до Хамельна, так и не встретив противника. — Тогда я стал бы командовать небольшим подразделением!

— Почему бы тебе не попросить об этом? — язвительно произнес Бранд, уставший от вечного недовольства брата.

— Я так и сделаю, — ответил Тронд. — Завтра же утром!

Бранд и Йеспер сидели на пригорке и смотрели, как он ходит туда-сюда, раздраженный их непониманием.

Бранд, самый молодой, тяжеловесный и медлительный из трех сыновей Аре, был поистине божьей душой. Но он бывал временами ворчлив, и тогда с ним не было никакого сладу. Из всех внуков Тенгеля он был единственным тугодумом. Он мог часами ни с кем не разговаривать, и когда все уже забывали обиду, он по-прежнему носился с ней, как курица с яйцом, считая, что все должны понять, почему он поступал так или иначе.

Он был высоким и плотным, как и его отец Аре, широкоскулым, с глубоко посаженными глазами, цвет которых трудно было определить. Ему было всего шестнадцать лет, и девушки его не интересовали. Конечно, он был слишком молод, чтобы участвовать в войне.

У сына Клауса, Йеспера, было много общего с Брандом, они подходили друг другу. Волосы Йеспера цвета льна были подстрижены в кружок: его мать Роза обычно надевала ему на голову миску для молока и подстригала волосы по краям. Он был ровесником старшего из братьев, Тарье, но у них не было ничего общего, кроме дружелюбного уважения друг к другу. Йеспер был из тех, кто мог сказать: если взять и сложить вместе все стога сена в один огромный стог, если взять всех батраков в мире и сложить их вместе, чтобы получился один огромный батрак, и если взять все цепы в мире и сложить в один громадный цеп, то черт знает, какая будет пылища!