Смертное [заметки]

1

Множество сокращений имен, названий, понятий, с которыми встречается читатель розановских книг - вовсе не шифры; для Розанова - это неотъемлемая часть "домашнего": рукописного, бытового, интимного. "Друг", "бабушка", "Ш.", "У." - все это как бы продолжение бытовых записочек, домашних называний, с первого взгляда понятных своим. Такими "своими", "домашними" и намерен видеть Розанов любящих читателей.

   "Улицы нет. Дверь крепко заперта. Горит старая русская свечка... Сам я в туфлях и гости мои в туфлях. Тут - "мы"... (В. В. Розанов. "Литературные изгнанники". Т. 1 СПб., 1913, с. IX-X).

   И здесь читатель, не заглядывая более в комментарий, "помнит", "знает":

   В., В-ря, моя Варя, "друг", "мамочка" - Варвара Дмитриевна Бутягина (урожденная Руднева, 1864-1923), вторая жена Розанова;

   Ал. Адр-а, А. А. Р., "бабушка", "мамаша" - Александра Адриановна Руднева (урожденная Жданова, 1826-1911), мать Варвары Дмитриевны;

   "Ш.", "Санюша", А.", "Аля", "наша Аля", "Алюся" - Александра Михайловна Бутягина (1883-1920), дочь Варвары Дмитриевны, падчерица Василия Васильевича;

   "У.", "Уед.", "Уедин." - "Уединенное" (СПб., 1912), книга В. В. Розанова: "Самое лучшее и дорогое, что написал за жизнь".

2

Иван Феоктистович Петропавловский (ум. в 1889 г.) - учитель приготовительного класса в г. Ельце; товарищ Розанова; Розанов и позже считал его "первым умницей в городе", звал "Датским принцем"; "первым в Дании" (ЦГАЛИ, ф. 419, оп. 1, ед. хр. 21, л. 8).

3

События, о которых рассказывает Розанов, относятся к весне 1889 года. Спустя тринадцать лет, в неопубликованном письме к петербургскому митрополиту Антонию Розанов так описал судьбоносную встречу с "благородной жизнью благородных людей" в домике Рудневых: "Они жили против церкви Введения Пресвятой Богородицы - храм навсегда для меня милый, моя нравственная родина. Где около его стены хотел бы я быть похороненным. Этот Петропавловский был единственным их нахлебником, т. е. семьи Рудневых, живших в деревянном домике, где родился преосвященный Иннокентий Одесский (их дядя ли, дед ли). Семья состояла из старушки, моей почтенной теперь матушки, вдовы 27-25 лет, и внучки 3-х лет. Вдова потеряла на 21 году горячо любимого мужа, у которого развилось центральное воспаление мозга и он медленно день за днем слеп, перед смертью лишившись рассудка, и умер. Можно представить горе и особенно грозу, столь медленно надвигавшуюся. Он был благородный человек (т. е. покойный муж молодой вдовы). Все родство их духовное, прелестное, теплое внутри, взаимно помогающее, утонченно деликатное. Раньше я был тоже религиозен, но как-то бесцерковно; тут я прямо бросился к церкви как "стене нерушимой", найдя идеальный круг людей именно среди церковников. Не могу иначе объяснить себе доблести этих людей, как все это было тут стародавнее, насиженное, историческое, все три рода - Бутягиных (старый протоиерей, отец покойного мужа молодой вдовы), Рудневых (урожденная фамилия моей жены), Ждановых (дядя по матери). Знакомый, я не был тесно знаком с ними - до смерти Петропавловского. Простудившись и схватив болезнь сердца, он был лечим от желудка, и две недели - прохворав, умер. Вот эта-то смерть, глубоко встревожив всю гимназию, поразив меня (его друга), смертельно поразив семью Рудневых (хозяева), произвела род смятения, оторопелости: все бегали, старались спасти, уже было поздно - и разразилось отчаяние. Что нахлебник хозяевам, судя по матерьяльному? А я, студент, немножко ученый, судил по матерьяльному. Но, конечно, с чаяниями, что есть "где-то кто-то" и не матерьяльный. Я всегда был наблюдателен и подозрителен: когда я увидел, тоже суетясь и глубоко скорбя о верном своем друге, тот взрыв о нем скорби и слез и отчаяния у этих его "хозяев", включительно до малютки, которую он всегда звал: "звездочкой" (теперь уже ей 19 лет - и она моя падчерица), я просто нашел второй укор бытия в себе и вместе душевную теплоту, уютность. Похоронили. У него мать была сельская дьячиха.

   Вообще все чрезвычайно просто, но, поверьте - чрезвычайно умно, отнюдь не бездарно, отнюдь не провинциально, не захолустно. Куда Петербургу до провинции (даже в смысле серьезной "интеллигентности")! Похороны, смерть - снимает преграды; над покойником все быстро дружатся; и установилась у меня та нравственная доверчивость, которая дозволила бывать в доме. А семья эта давно жила под изредка спрашиваемыми советами ("благословил", "не благословил") Оптинского старца, знаменитого отца Амвросия. (Я его никогда не видел). Так бывал - бывал - бывал, год, два прошло, и настала любовь - к молодой вдове, послушной дочери, примерной матери, верной памяти мужа. Кроме отрочества, у меня никогда так называемых влюблений не было; повторяю - я скептик и подозрительный человек, немножко - мизантроп. Но уж где найду оазис душевный - я горю перед ним лампадой. Так и здесь настала любовь к месту - этой церкви Введения, седому высокому там священнику (церковь - маленькая, деревянный пол, все богомольцы знают свои места, ни толчеи, ни суеты при службах нет), большой полянке вокруг церкви (ребятишки по веснам играли), домику Рудневых, ребенку, старушке и вдове. Только потому, что нельзя было ни в старушку, ни в ребенка влюбиться, я - просто привязался как к родной вдове. Тут - грация; ласка души; тончайшая деликатность; нежность физическая, неуловимо-милые манеры, а, главное, это чудное отношение к старику свекру, золовкам (сестры мужа), братьям, ко всему - меня прельстило, глубоко одинокого человека. Я думаю, чувство радости и суммы этого родства было главное. Я же и своих родителей потерял рано, так что вообще внесемеен. А чего не имеешь, то любишь. Все знали мое положение (т. е. что есть жена), но, странно - все меня любили, и свекор, и деверья, и дяди, все." (ЦГАЛИ, ф. 419, оп. 1, ед. хр. 256, л. 3-4).

4

Епископ Ионафан (в миру Иван Наумович Руднев, ум. в 1906 г.) -архиепископ ярославский; брат отца Варвары Дмитриевны (см. о нем: В. Варварин <В. Розанова "Русский Нил." - "Русское слово", 1907, 17 июля). Крайне настороженно архиеп. Ионафан отнесся не только к первому, но и ко второму браку Варвары Дмитриевны. В письме к В. В. Розанову от 1 янв. 1899 г. он писал: "Прошедшее у вас и Вари было нехорошо. Если первая ваша жена жива: то вам трудно достигнуть счастья и благополучия... Скажите мне откровенно: дети ваши в метриках записываются законными или нет? От этого зависит будущее счастье или несчастье ваших детей..." (ЦГАЛИ, ф. 419, оп. 1, ед. хр. 470, л. 1).

5

Михаил Павлович Бутягин (ум. ок. 1884 г.) - учитель в Ельце, первый муж Варвары Дмитриевны

6

Семен Афанасьевич Венгеров (1855-1920) - историк литературы, критик и библиограф.

Николай Иванович Кареев (1850-1931) - историк и социолог.

Особенно резко Розанов полемизировал с ними в статье "Погребатели России" ("Новое время", 1909, 19 ноября). В другом месте Розанов писал о Венгерове и Карееве: "Симпатичное лицо" могло увлечь меня в революцию, могло увлечь и в Церковь, - и я в сущности шел всегда к людям и за людьми, а не к "системе и не за системою убеждений". Вся напр. моя (многолетняя и язвительная) полемика против Венгерова и Кареева вытекла из того, что оба - толстые, а толстых писателей я терпеть не могу. Но "труды" их были мне нисколько не враждебны -(или "все равно"). (В. В. Розанов. "Литературные изгнанники". Том первый. СПб., 1913, с.257).

7

Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) - писатель, философ, литературный критик. Историю знакомства и дружбы с К. Леонтьевым Розанов изложил в предисловии и комментариях к леонтьевским письмам, опубликованным в "Русском вестнике" (1903, апрель, май, июнь): "К. Н. Леонтьева я знал всего лишь неполный год, последний, предсмертный его. Но отношения между нами, поддерживавшиеся только через переписку, сразу поднялись таким высоким пламенем, что не успевши свидеться, мы с ним сделались горячими, вполне доверчивыми друзьями... Строй тогдашних мыслей Леонтьева до такой степени совпадал с моим, что нам не надо было сговариваться, договаривать до конца своих мыслей: все было с полуслова и до конца, до глубины понятно друг в друге..." {Константин Леонтьев. "Письма к Василию Розанову". London, 1981, с.23). Первая большая статья Розанова о Леонтьеве ("Эстетическое понимание истории". - "Русский вестник", 1892, No 1-3) вызвала оживленный интерес к "провинциальному философу" со стороны таких консервативных писателей, как А. Александров, Ф. Романов (Рцы), Т. Филиппов. На протяжении всей своей жизни Розанов неоднократно возвращался к идеям и личности Леонтьева, с энтузиазмом откликаясь на любые попытки возвращения забытого мыслителя из "литературного изгнания".

8

Талмуд (в буквальном переводе с древнееврейского - учение, изучение) - свод устного учения, сложившегося в иудаизме в последние века до нашей эры и первые века н. э. Помимо религиозных и правовых предписаний Талмуд содержит также множество исторических, теологических и естественно-научных материалов. Розанов читал Талмуд в русском переводе Н. Переферковича (Талмуд. Мишна и Тосефта, т.1-6, СПб. 1899-1904; Талмуд Вавилонский, СПб., 1909). Рецензия Розанова на 1 том этого перевода появилась в литературном приложении к "Торгово-промышленной газете" (1899, 24 октября).

9

Морис Метерлинк (1862-1949) - бельгийский поэт и драматург, в начале нашего века был одним из наиболее чтимых авторов в кругу символистов. Небольшое эссе о нем Розанова можно найти в книге: Морис Метерлинк. Сочинения в трех томах Т.1, СПб.(б.г.<1909>).

10

Петр Петрович Перцов (1868-1947) - литературный критик, публицист, издатель книг Розанова: "Литературные очерки" (СПб., 1899), "Религия и культура" (СПб., 1899), "Сумерки просвещения" (СПб., 1899) "Приход Перцова, и вскоре предложение им издать сборники моих статей, - было собственно началом "выхода к свету". У меня не было до этого самых знакомств, самого видения лица человека, - который бы мне помог куда-нибудь выбраться." {В. В. Розанов. "Литературные изгнанники", с.386). Впоследствии Перцов печатал свои статьи в тех же изданиях, что и Розанов - в журн. "Новый путь", в газ. "Новое время".

11

Дмитрий Владимирович Философов (1872-1940) - литературный критик и публицист, близкий друг З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского. С Философовым Розанов познакомился в 1898 г. в редакции журн. "Мир искусства"; после революции 1905 г. Философов - сотрудник многих либеральных периодических изданий, прежде всего - газ. "Речь", со страниц которой вел полемику с Розановым. Для Розанова, как явствует из его заметок и писем, Философов оставался прежде всего "Димой" "Мира искусства": "Дмитрий Владимирович Философов - "Дима" Мира искусства, неразлучный с Сержем (Дягилев)... В Мире искусства Мережковский был как барин; барин, несколько устраивающийся у своей челяди: и хлеб, и славишка. Потом отвлек Диму от Сержа, - какими "чарами" - не понятно. Роль Мережковского была сухая и утилитарная в Мире искусств. Собственно, Мир искусства был почти семейным органом Дягилевых-Философовых, и кажется Анна Павловна (мать Д. В. Философова) много прожилась на этот ненавистный ей орган. Все это общество Мира иск. было прелестно, талантливо, аристократично по воспитанию, декадентно по вкусам, демократично по убеждениям. Не понятно, зачем оно распалось" (РО ГБЛ ф. 249, ед. хр. 3871, л. 17).

12

"Ты тронь кожу его" - обычный для Розанова перифраз, заменявший у него точное цитирование; в данном случае речь идет о второй главе библейской Книги Иова.

13

Александр Петрович Устьинский (1854-1922) - новгородский священник, протоиерей Дмитровской церкви, друг и многолетний корреспондент Розанова, неутомимо поддерживавший его религиозно-философские поиски на путях оправдания "святости семьи". На обороте фотографии Устьинского сохранилась запись рукой Розанова: "Вот мой милый, вот мой дорогой священник - больше ничего не умею сказать. Люблю, чту, брат мой, наставник мой. Хочу, чтобы письма и портрет его - были изданы после моей "+". Кто-нибудь любящий меня сделает. Он был весь - русский. Твердый. Ясный. Скромный... Ах: потом мы с ним вместе уродились в Костроме." (РО ГБЛ, ф. 249, ед. хр. 4209).

14

Книга Розанова "Уединенное" вышла весной 1912 г. и была арестована цензурой по обвинению в порнографии. 19 июня 1913 года в газете "С.-Петербургские ведомости" появилось сообщение о результатах Судебного процесса над В. В. Розановым: "В СПб. судебной палате слушалось дело по обвинению В. В. Розанова в порнографии, по 1001 ст. улож. о нак., за его известную книгу "Уединенное", конфискованную комитетом по делам печати. Окружной суд, как известно, признал Розанова виновным и приговорил его к десяти дням ареста, постановив книгу уничтожить. Палата от наказания автора "Уединенного" освободила по указу об амнистии и постановила освободить от конфискации книгу по изъятии из нее нескольких отдельных мест, в общем не превышающих десяти страниц".

15

В Костроме Розанов жил с лета 1861 г. (год смерти отца - Василия Федоровича Розанова) по лето 1870 г. (год смерти матери - Надежды Ивановны Розановой, урожденной Шишкиной).

16

Сестра Верочка - Вера Васильевна Розанова (1848-1867), сестра В. В. Розанова, была вторым ребенком в семье В. Ф. Розанова.

17

И здесь, и во 2-м коробе "Опавших листьев", где перепечатан этот же отрывок (с.182), пропущено слово "пар", т. е. должно быть: 12 пар ребер.

18

Федор Васильевич Розанов (1850-?) - брат В. В. Розанова, третий ребенок в семье В. В. Розанова. Впоследствии стал "странником".

19

Павел Александрович Флоренский (1882-1937?) - священник, религиозный философ, богослов, ученый. Розанов чрезвычайно высоко ценил О. П. Флоренского и выделял его из кружка "московских славянофилов". (См.: В. Розанов. "Густая книга". - "Новое время", 1914, 12 и 22 февр.; "П. А. Флоренский об А. С. Хомякове". - "Колокол", 1916, 14 и 22 окт.; "Важные труды о Хомякове". - "Новое время", 1916, 12 окт.).

   В одной из неопубликованных заметок 1914 г. Розанов так сформулировал свое отношение к Флоренскому: "Павел Флоренский - особенный человек, и м.б. это ему свойственно. Я его не совсем понимаю. Понимаю на 1/2; на 3/4, но на 1/4 во всяком случае не понимаю. Наиболее для меня привлекательное в нем: тонкое ощущение другого человека, великая снисходительность к людям, - и ко всему, к людям и вещам, великий вкус. По этому превосходству ума и художества всей натуры он единственный. Потом привлекательно, что он постоянно болит о семье своей. Вообще - он не solo, не "я", а "мы". Это при уме и кажется отдаленных замыслах - превосходно, редко и для меня по крайней мере есть главный мотив связанности. Вообще мы связываемся не на "веселом", а на "грустном", и это - есть. Во многих отношениях мы противоположны с ним, но обширною натурой и умом он умеет и любит вникать и трудиться с "противоположным". Недостатком его природы я нахожу чрезвычайную правильность. Он - правильный. Богатый и вместе правильный. В нем нет "воющих ветров", шакал не поет в нем "заунывную песнь". Но ведь по существу - то что в "ветре", что в "шакале". - "Ах, искусали меня эти шакалы". В нем есть кавказская твердость, - от тамошних гор, и нет этой прекрасной, но и лукавой "землицы" русских, в которой "все возможно" и "все невозможно". Господь да благословит его в путях его." (ЦГАЛИ, ф. 419, ед. хр. 225 л. 231).

   Высоко ценил талант Розанова и Флоренский; их многолетняя переписка неизвестна современным исследователям: после смерти Розанова Флоренский, с согласия родственников писателя, взял свои письма назад. Идейные и литературные взаимоотношения Розанова и Флоренского нуждаются в обстоятельном анализе (первые подступы к теме см.: Юрий Иваск. "Розанов и о. Павел Флоренский". - "Вестник РСХД" (Париж), 1956, No 42, с. 22-26; П. Палиевский. Розанов и Флоренский. - "Литературная учеба", 1989, No 1, с. 111-115).

20

Сергей Алексеевич Цветков (1888-1964) - историк литературы, редактор "Русских ночей" В. Ф. Одоевского (М., 1913), друг и почитатель таланта Розанова. В послереволюционные годы собиратель биобиблиографических материалов о Розанове.

21

Брат Коля - Николай Васильевич Розанов (1847-1894) - старший брат В. В. Розанова, после смерти матери взявший на содержание и воспитание двух своих братьев (Василия и Сергея). С 1870 г. был преподавателем в Симбирске, с 1872 г. - в Нижнем Новгороде; с 1879 г. - инспектор, а затем и директор гимназии в Белом и Вязьме. Н. В. Розанов был идейным поборником классического образования и принципов воспитательного образования; в общественно-культурном плане - оставался консерватором славянофильской ориентации. Многие педагогические и культурно-политические установки старшего брата отстаивались впоследствии и В. В. Розановым.

22

Этот же рассказ перепечатан Розановым во 2-м коробе "Опавших листьев" и сопровожден гимназическими письмами Кости Кудрявцева 1874-1877 годов.

23

Сергей Андреевич Муромцев (1850-1910) - один из основателей и лидеров конституционно-демократической партии, в 1884 году был лишен кафедры Московского университета за "политическую неблагонадежность". В 1906 году - председатель 1-й Государственной Думы и совещания ее членов в Выборге после роспуска Думы.

24

mot (франц.) - словцо, остроумное выражение, находчивая реплика.

25

Речь идет о двух из четырех наклонений в греческом глаголе: сослагательном или конъюнктиве (modus conjunctivus) и желательном или оптативе (modus optativus); для этих двух наклонений в русском языке нет соответствующих форм.

26

Александр Петрович Заболотский преподавал греческий язык в нижегородской гимназии, где Розанов учился с 1872 по 1878 гг.

27

Тихон - Тихон Дмитриевич Руднев, брат Варвары Дмитриевны.

28

Афонька и Тертий - Афанасий Васильевич Васильев (1851-?), славянофил, непосредственный начальник Розанова по Государственному контролю, где в департаменте по железнодорожной отчетности Розанов прослужил с 1893 по 1899 год.

Тертий Иванович Филиппов (1825-1899) - государственный контролер; славянофил, писатель по церковным вопросам; друг и покровитель К. Н. Леонтьева.

Розановская статья "Эстетическое понимание истории" послужила началом переписки Филиппова с Розановым, завершившейся предложением учителю гимназии переехать в Петербург для работы в Контроле. Последующие взаимоотношения Розанова с сановником-славянофилом оставались крайне напряженными. "Служу я, - писал Розанов А. П. Устьинскому в 1898 г. - чиновником особых поручений при Государственном Контролере, откомандированным в Департамент железнодорожной отчетности, где состою исполняющим обязанности младшего ревизора и получаю 150 р. В силу не расположения ко мне Государственного Контролера, Филиппова (по видимому, он желал и надеялся, что я стану поддерживать его церковные тенденции и вообще разные литературные махинации) - положение мое в Контроле весьма шатко и неудобно. Ум у Филиппова светлый, но это - темный человек, и у него нет шага без расчета, как и нет слова - от сердца." (РО ГБЛ, ф. 249, ед. хр. 4229, л. 7; ср.: В. Розанов. "Литературные изгнанники", с. 383-385).

29

Петр Бернгардович Струве (1870-1944) - экономист, общественный деятель и публицист, редактор журнала "Русская мысль" (1907-1918), на страницах которого напечатал статью: "В. В. Розанов - большой писатель с органическим пороком" (1910, ноябрь), вызвавшую ответные выступления Розанова ("Литературные и политические афоризмы". - "Новое время", 1910, 25 и 28 ноября, 9 декабря) и бурную реакцию почти всей русскоязычной прессы того времени. Многие современники восприняли статью Струве как начало систематической травли Розанова со стороны либеральных кругов.

30

Наиболее ярко тезис о "демонизме Розанова" был сформулирован литературным критиком "православной ориентации" А. С. Глинкой (Волжским) (1878-1940) в его статье "Мистический пантеизм В. В. Розанова", первоначально напечатанной в журналах "Новый путь" (1904, декабрь) и "Вопросы жизни" (1905, январь-март): "На пути розановского устремления, в его попытках теитизировать пол, в ужасе разверзаются зияющие своей беспросветной темной глубью бездны, раскрываются страшные, бездонные пропасти, из которых несется страшно-щекочущий сатанинский хохот, бегут странно дрожащие черные тени, загораются зловещие, дразнящие красные огни демонизма. В глубине глубин пантеистической мистики Розанова страшно темная точка ее, черное жерло жизни, в ее провалах и углублениях к потусветному, ноуменальному, вдруг загорается огненно-красным дьявольским светом". (Волжский. Из мира литературных исканий. Сборник статей. СПб., 1906, с. 351).

31

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866-1941) - поэт, писатель, литературный критик, проповедник "нового религиозного сознания". В конце 90-х - начале 900-х годов был близок с Розановым, называл его "русским Ницше" и сочувственно относился к его религиозно-философской интерпретации проблем пола. Сближение Мережковского с социалистами-революционерами в середине 900-х годов привело, в конце концов, к общественному и личному противостоянию двух писателей. В 1914 г. Мережковский был инициатором исключения Розанова из Религиозно-философского общества.

32

Александр Карлович Закржевский (1886-1916) - киевский литератор и критик, с 1909 г. - корреспондент Розанова, автор книг "Карамазовщина. Психологические параллели" Киев, 1912; "Религия. Психологические параллели" Киев, 1913, в которых есть главы, посвященные творчеству Розанова. В книге "Карамазовщина" читаем о Розанове: "Вот философ, который весь вышел из Карамазовщины, из адского кипения жизни, из неотравленного колодца таких глубин, о которых нам, современникам, может быть, и не снилось еще!... Несомненно, он от Федора Павловича, плоть от плоти, кость от костей его, это может быть возмужавший и созревший монашек Алеша, может быть перешедший границу тридцатилетнего возраста Иван, может быть углубившийся и побывавший около очагов культуры -- Дмитрий. ...Творчество Розанова, его душа до того усложнены, до того уклончивы и многообразны, что в одной статье невозможно дать определенной характеристики, нельзя охватить всего Розанова. Много у него различных ликов, и маски его бесчисленны. До сущности же докопаться трудно, а если и постигнешь ее, - то она сейчас же станет новой маской, и снова таинственно засмеется и снова исчезнет во тьме. И вот это-то и есть то, что я особенно ценю в этом художнике."

33

Федор Федорович Куклярский - философ, автор книг, в которых анализируется также проблематика и творчество Розанова: "Философия индивидуализма" (СПб., 1910); "Осужденный мир. Философия человекоборческой природы" (СПб., 1912). В последней он пишет: "Розанов - типичный аналитик христианства, при чем анализ его с годами все более углубляется, принимает все более и более интимный характер и, вместе с тем, все более сосредотачивается на ненормальных и темных чертах христианского откровения. В этом последнем отношении Розанов является прямым продолжателем Константина Леонтьева, с той, однако, разницей, что Леонтьев сатанизировал христианство во имя отрицания человека, тогда как Розанов сатанизирует его путем апелляции к натуральным родовым инстинктам человека" (с. 207). В одном из писем Куклярский писал Розанову: "Могу без обиняков сказать, что я - ярый противник христианства и, пожалуй, Христа, но не знаю, насколько моя платформа близка к Вашей. Кроме Л. Шестова и Вас я не вижу вокруг себя никого, кто мог бы сказать мне несколько утешительных слов" (РО ГБЛ ф. 249, ед. хр. 3876, л. 37). Письма предваряет розановская характеристика: "Куклярский Фед. Фед. (совершенно - оказалось - невозможный господин) лет 26-28-24? Очень красив, изящен: но "Дай денег". (Там же, л.34).

34

Корней Иванович Чуковский (псевдоним Корнейчука Николая Васильевича; 1882-1969) - литературный критик, литературовед, переводчик, детский писатель. О Розанове Чуковский писал неоднократно: см., например, "Прохожий и революция" (газ. "Свобода и жизнь", 1906, 16 (29) октября); "Открытое письмо В. В. Розанову" (газ. "Речь", 1910, 24 окт. (6 ноября); "Андреев в русской критике по статьям Розанова" в его кн.: "Леонид Андреев большой и маленький". СПб., 1908. Полемически заостренную характеристику Чуковского-литературного критика Розанов дал в статье "Богатый и убогий" (газ. "Новое время", 1911,22 марта): "Странно. Пишет превосходно, а впечатлений нет. Уж много лет пишет, а никак не скажешь: "вот какую мысль проводит этот писатель". Очень странно для писателя: не проводит никакой мысли. Что же он пишет? - "А так, пишет. И превосходно пишет". В каком роде? для чего? - "Он, собственно, клюется. Клюнул одного. Клюнул другого". - "Да для чего?!" - "А так, чтобы вышло осязательное впечатление. Больше ни для чего"... Странно... Не столько писатель, сколько воробей: потому что, если Чуковского самого спросить, на кого он походит, на орла или воробья, то он, залившись краской стыда, смущенно и невнятно пробормочет: "Конечно, на воробья, орлиного во мне ничего нет. И я клюю все маленькое, маленьким клювом и маленькие зернышки". В самом деле, страсть его разбирать все мелочи, писать о мелочах в писателе, и, по возможности, о мелочах в самом мелком писателе, которого и не читает никто, которого даже почти никто и не знает, - изумительна! Поистине, это критик о Вербицкой. Послушайте: он ни за что в свете и никогда не напишет статьи о Толстом и Достоевском. Самая талантливая его статья-лекция была... о Нате Пинкертоне в русской литературе и о кинематографе как отделе литературы!".

35

parvus (лат.) - мальчик, ребенок; маленький, слабый, смиренный.

36

У гроба третьего - т. е. у гроба учителя И. Ф. Петропавловского, упомянутого в начале "Смертного".

37

Сергей Александрович Рачинский (1833-1902) - профессор Московского университета, затем - создатель церковно-приходских школ в своем имении Татево. Знакомство Розанова с Рачинским произошло в 1891 году. Розанов с большим интересом относился к педагогическим идеям Рачинского (см. напр., "С. А. Рачинский о средней школе". - "Новое время", 1902, 22 января; "С. А. Рачинский и его Татево". - Там же, 22 мая), однако резко разошелся с ним в вопросах семьи и брака. Позже Розанов писал: "Между теми, кто знал меня, да и из незнавших -- многие, отнеслись - "отвергая мои идеи", враждуя с ними в печати и устно - не только добро ко мне, но и любяще... Исключением был только С. А. Рачинский, один, который "Возненавидел брата своего" (после статей о браке в "Русском труде" и в "С.-Петербургских ведомостях") (В. Розанов. "Уединенное". Пг., 1916, 2 изд. с. 138-139). Письма Рачинского к Розанову (с купюрами) были напечатаны в журнале "Русский вестник" (1902, No 10-11, 1903, No 1).

38

Татьяна Васильевна Розанова (1895-1975) - вторая дочь Розанова; была крещена в С.-Петербургской Введенской (что на Петербургской стороне) церкви при восприемниках Николае Николаевиче Страхове и Ольге Ивановне Романовой. После крещения дочь Розанова была официально записана как Татьяна Николаевна Николаева, - так, по имени крестного отца, обычно регистрировались все "незаконнорожденные".

39

Первый ребенок - дочь Надя (6 ноября 1892 - 25 сентября 1893).

40

Иван Павлович Мержеевский (1838-1908) - психиатр, профессор Военно-медицинской академии, знакомый Розанова, лечивший Варвару Дмитриевну. См. о нем: В. Розанов. "Памяти И. П. Мержеевского". - "Новое время", 1908, 8 марта.

41

Яков Афанасьевич Анфимов (1852- ?) - невропатолог, летом 1898 года (а не 1897, как ошибочно указывает Розанов) он первый сообщил о разрушительной болезни, угрожавшей Варваре Дмитриевне. В одном из писем П. П. Перцову Розанов писал: "Узнав в Пятигорске о неисцелимой болезни Вари - я был сломан, костей не осталось (совершенно не предвиденное открытие, мы поехали - веселиться). Тут я пережил минуту Иова..." Ошибка авторитетного Бехтерева, отменившего диагноз Анфимова в том же году, привела к прогрессированию болезни у Варвары Дмитриевны. Подробно об этом Розанов пишет в "Опавших листьях" (СПб., 1913, с.383-388).

42

comme il faut (франц.) - приличный, порядочный.

43

Николай Константинович Михайловский (1842-1904) - теоретик народничества, литературный критик, публицист. Розанов, как и Ипполит Андреевич Гофштеттер (1860-1951) - журналист газеты "Новое время", которого Розанов иронически именовал Добчинским, - также полемизировал с Михайловским, правда, с позиций славянофильских и религиозно-философских (см. например, его статьи: "Может ли быть мозаична историческая культура?" - "Московские ведомости", 1892, 20 июля; "Еще о мозаичности и эклектизме в истории". - Там же, 17 октября; "Писатель семидесятых годов. Н. К. Михайловский". - "Новое Время", 1900, 16 июня; "Счастливый обладатель своих способностей". - "Мир искусства", 1902, No 9-10; "Критика г. Михайловского". - "Новое время", 1902, 1 сентября; ср.: "Февральские потери" <О смерти Н. К. Михайловского". - "Новое время", 1904, 3 марта).

44

Александр Аркадьевич Столыпин (1863-?) - публицист, сотрудник газеты "Новое время", брат председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина (1862-1911).

45

Иван Павлович Бутягин - священник, тайно обвенчавший Розанова с Варварой Дмитриевной 5 июня 1891 года в домовой церкви Колабанского детского приюта в г. Ельце; брат первого мужа Варвары Дмитриевны. Как явствует из письма Розанова митрополиту Антонию, именно этот "молодой, резкий, грубоватый священник" и был инициатором венчания: "в присутствии нынешней моей жены он завел со старым протоиереем следующий разговор: "я могу В. Д. повенчать с В. В. (со мной)". - "Что ты, с ума сошел - с женатым человеком". - "Нет, отец протоиерей: скажите мне, что требуется венчающему священнику?" Тот исчисляет. - "Нет, я вас спрашиваю о канонах, а не правилах: ничего я не должен знать, кроме согласия жениха и невесты". "По канонам - конечно, но..." Но тот ему закрыл речь: "Я так же каноны хорошо знаю, как вы, и вы меня не оспорите, что как иерей - я решительно ничего не должен знать, кроме сводного согласия венчающихся". - "Конечно". Как старик сказал "конечно" (а он был чрезвычайно уважаемый, глубоко осторожный священник, до известной степени глубокий политик), - невеста моя возлюбленная выбежала, прибежала ко мне и рассказала как бы о пожаре Москвы. До того это и мне и ей было удивительно. Теперь я знаю по каноническому праву, что - так (одно согласие нужно), но тогда понятия не имел.

   А священник этот, решительный и смелый, пришел ко мне и сказал тоже, конечно - венчание без записей, без свидетелей, чисто тайное и только для совести, в приютской церкви (где он священствовал). Старушка моя (мать невесты) плакала две недели, колеблясь, исповедалась (духовный отец - священник у Введения) и по духу отец духовный ей сказал (он меня слегка знал, их же всех - от роду знал): "Ну, что же делать, хуже - будут так после твоей смерти жить" (что и верно случилось бы). Так все и произошло. Мы вошли в церковь, в воскресенье в час дня, под предлогом осмотреть ее - он запер ее на ключ, - и без всякой робости, с венцами (потом пожертвовал в другую церковь), истово - нас повенчал, и повенчав сказал мне трогательное слово, что я должен жену мою (2-ую) усиленно беречь, п. ч. она только отдается в мою совесть и нет у нее другого обеспечения... И вышли мы. Как нас старушка встретила! (еще как она молилась, нас отправляя в церковь): никогда такой горячей, порывистой, минутной молитвы не видал. И во истину, все слава Богу. Вся их семья, весь их большой род замер в страхе; теперь уже нас принимают, но старик священник (политик) затворился, и все заперлись - в неведении. Только неразлучно с нами была старушка мать, ответом, фактом, делом, безграничной к нам обоим любовью. По условию с венчавшим священником, мы должны были (для предупреждения пересудов) немедленно выехать из Ельца. Так и сделали: я выпросил себе перевод в Белый (Смоленской губернии)..." (ЦГАЛИ, ф. 419 оп. 1 ед. хр. 256 л. 4-5).

46

Silentium (лат.) - молчание.

47

Дядя - Дмитрий Андрианович Жданов, священник, брат Александры Андриановны Рудневой ("бабушки"), крестный Варвары Дмитриевны. 

48

"В мире неясного и нерешенного" - сборник статей В. В. Розанова (СПб., 1901).

49

Дмитрий Наумович Руднев - священник, муж Александры Андриановны Рудневой, отец Варвары Дмитриевны.

50

В Киеве Розанов был в качестве корреспондента газеты "Новое время" в сентябре 1911 года на похоронах П. А. Столыпина.

51

Первый раз Шура ушла из дома на квартиру в 1907 г. по религиозным причинам - под влиянием свящ. Сильвестра Медведева, находившегося в дружбе с Григорием Распутиным. Подробный рассказ Розанова об этом см. в его книге "Апокалипсическая секта" (СПб., 1914). Второй уход из дома был обусловлен дружбой Шуры с курсисткой Натальей Аркадьевной Вальман, которую Розанов и Варвара Дмитриевна не любили.