Смертники доброй воли - [17]

— Все претензии к твоему бывшему куратору, — криво улыбнулся Адамас, и от задумчивого, пронзающего до последней клеточки взгляда Дилайлы, в одно мгновение сменившего её общий радостный настрой, ему стало не по себе.

— Ты очень изменился, Адамас, — тихо проговорила тера. — Как будто случайно при росте прихватил из почвы не только питательные вещества, но и смертельный яд, да так с ним и сросся.

— Да ты тоже на себя не очень похожа. Ты была веселее, — парировал Адамас и отвернулся в сторону барака. — Мы теперь тут будем жить?

— Да, ближайшие полгода, — тон Дилайлы опять в один миг поменялся и стал будничным. — Ваша двухэтажная кровать с краю, сейчас покажу. Сегодня воскресенье, так что подъём в восемь, а не в семь, ещё почти два часа можете поспать. А там найдите себе кого-нибудь, кто вам всё покажет и расскажет, у нас тут хорошие ребята, выбирайте любого! Занятия с понедельника, сегодня отдыхайте.

Тера отворила не издавшую и шороха дверь и прошла в полутёмный барак. Почти сразу она зажгла свет у самых крайних кроватей — там в углу была бра и под ней пустая большая тумбочка. Кровати оказались застелены, в остальных, занимавших барак по обе стороны, спали такие же подростки, как Адамас и Кристиан, — или по крайней мере делали вид, что спят.

— Удачи, — попрощалась полушёпотом Дилайла и исчезла. Адамас свалил на пол свою сумку и, прежде чем успел сказать Кристиану хоть слово, услышал:

— Чур моя верхняя!

Спорить было трудно: Кристиан уже был там и накрывался одеялом, даже не удосужившись раздеться. Сам себе улыбнувшись (выкрутасы кузена по-другому было и не вытерпеть), Адамас при свете бра быстро разделся и, вдруг ощутив, как сильно он устал от сегодняшней ночи и утра, рухнул спать.

Ровно в восемь в бараке начал по нарастающей играть звонок, но Адамас проснулся не из-за этого: он сквозь сон кожей ощутил, что его разглядывают. Открыв глаза, в которые поспешил ворваться яркий солнечный свет, хорон проморгался и увидел, что у его кровати столпился чуть ли не весь барак во главе с угольно-чёрным хаеном с яркими белыми полосами на обнажённых сухих руках, примерно такими же яркими зубами, оскаленными в задиристой улыбке, и целой кипой тёмно-каштановых дредов вместо привычных взгляду волос.

— Ну привет, новенькие! — насмешливо поздоровался хаен. — А этот, верхний, спускаться собирается?

Прежде чем он закончил предложение, Кристиан уже спрыгнул на пол и смерил его презрительным взглядом.

— Чего надо? — недружелюбно спросил он, и Адамас поднялся на локтях, оценивая собравшихся и их возможные намерения. Увидев их рядом друг с другом, хаен расхохотался и подтолкнул рядом стоящего парня-тамаса под руку.

— Не, ну ты глянь, почти близняшки! Как вас зовут-то хоть, хоронский перевес? Случаем не Гензель и Гретель? Причём Гретель точно ты! — он ткнул пальцем в сторону длинноволосого Кристиана, которому непослушная прядка опять закрыла обзор, и тот сжал кулаки, явно готовясь именно на них объяснять, кто есть кто.

— Ребят, какие у вас к нам претензии? — спокойно поинтересовался Адамас.

— Да никаких, веришь? Просто пришли познакомиться! — хмыкнул хаен. — Так что, будете Гензелем и Гретель, парни?

— Разбежался, — фыркнул Адамас и резко встал, тем самым заставив собравшихся отступить от кровати на шаг. Медленно оглядев всех ближайших, он остановил взгляд на ухмылявшемся хаене и как будто между прочим поинтересовался: — Как на базе относятся к дракам между курсантами?

— Если не увидят, то никак, — в тон ему ответил хаен. — А ты возомнил, что победишь меня?

— Даю тебе шанс показать свою наглость на деле. Какие будут предложения?

— У вас тут удобный угол. Одна мелочь осталась, — хаен обернулся на толпу и крикнул поверх голов: — Беккер! А ну дуй сюда!

Подростки расступились, и Адамас увидел единственного из них, кто не пришёл посмотреть на шоу, устроенное хаеном, — это был худой, невзрачный рейтер с бледной кожей и каштаново-рыжими волосами в короткой стрижке, сидевший на своей кровати и что-то увлечённо записывавший в огромный блокнот. На крик хаена он вскинул голову, чуть помедлил, но всё же отложил блокнот и, встав, подошёл к нему через толпу. Хаен обнял его за плечи и указал на камеру слежения под потолком.

— Отвернёшь, художник? — скорее утверждая, чем прося, сказал он, и рейтер, издав негромкий недовольный вздох, в два счёта оказался на кровати Кристиана. Тот, однако, не успел возразить и слова: Беккер в какой-то немыслимой позе дотянулся до камеры, что-то похимичил с проводами и после этого осторожно перенаправил её так, чтобы обзор не захватывал выбранный хаеном угол. Через секунду он уже опять был на полу, вовремя заметив ненавязчиво выставленную подножку тамасом и потому не напоровшись на неё при прыжке. Хаен удовлетворённо кивнул.

— Вот и чудненько. Пошли, Гензель?

— Меня зовут Матиас, и постарайся это запомнить, — с достоинством отозвался Адамас, в последний момент вспоминая, что прошлой ночью сбитые о стену костяшки так и не зажили до конца, а он так свыкся с ощущением постоянной зудящей боли при каждом движении, что и вовсе перестал её замечать. Что ж, азарт драки, всё такое…