Смертная чаша - [13]
О, куда же ты делась, благословенная, добрая старина? Куда ушла ты, Русь честная и добронравная? Где правда, навеки праотцами нашими уставленная? Всюду ложь, срамота и падение! За какие грехи отвернулся от державы нашей Господь Бог, почему попустил Он торжество холопов и ослабу для великих родов? Когда столпы рушатся, как не упасть своду! А ныне рушатся столпы, словно не твердь земная под ними, но песок.
Что было от века, при святом Владимире-Крестителе, при могучем Ярославе-Законодателе, при отважном Александре-Воителе? Род великого Рюрика владел землей русской яко вотчиной своей! Старейший в роду поднимался до степени государя, и был он первейшим среди родной своей крови, но не господарем ей. Сам род, расплодившийся на ветви и ветви, был господарем! Не достоит утвердиться на Руси единодержавству, ибо род хозяйствует, а не один человек. Много у Русской земли хозяев, и то на добро. Все они заботятся о ней, ратоборствуют за нее, уряжают ее и суд творят. Всем найдется труд великий на ее бескрайности, ибо всем она – единый удел. Царь же – главный хозяин, но и прочим хозяевам, единородцам его, надлежит ему давать долю в делах великих, в земле и в судах. Ему честь, первенство и поклон, прочим же – их часть господарства!
Так было! Ныне же древний порядок испорчен.
Всё долдонит и долдонит проклятый дьяк:
«…А на донецкие сторо́жи посылать сторожéй из Путивля или из Рыльска с весны на шесть недель… А на донецких сторо́жах и из всех украинных городов на сторо́жах во Диком поле сторожéй ставить апреля с 1 числа, а стоять сторожáм до тех пор, докуды снеги большие укинут».
Как только умолк приказной долдон, государь Иван Васильевич тихим голосом обратился к опричным думцам:
– Много потрудился Михайло Иванович. Что приговорите, слуги мои?
И тут Воротынский сорвался: они еще будут рассуждать, где польза, а где вред в творении его! О, ненавистный зверинец!
– Великий государь! Дозволь напомнить: до выезда первой станицы в поле – срок невелик. Следует нам поторопиться. О прошлом годе от татар гроза была. На сей год явятся в силе тяжкой, про то из Крыма без сумненья докладывают…
– Поторопиться? – вкрадчиво переспросил царь и замолчал.
Голос его источал благоухание смерти.
Иван Васильевич посмотрел на князя прямо и твердо. Взгляд его был как удар булавой.
Воротынский в ярости ответил царю таким же прямым и твердым взглядом. Никогда не гнулись Воротынские. Выю их перерубить можно, но не размягчить.
Кто таков Иван Васильевич? Плечистый здоровяк с длинным кривым носом. Речами красен, умом книжен, за державу стоятелен, зол и горделив без меры, на пролитие крови яр и, говорят, прелюбодействен. Царь. Но еще и просто человек. Притом человек, во злострастиях и самовольствии без отца воспитанный. В деснице его смерть заключена. Но смерти бояться не надо. А надо бояться лишь греха и бесчестия.
– А не будет ли от таковой торопёжки государеву делу повреждение? Хороша торопёжка при ловле блох да при поносе, – подал голос Малюта.
Еще бы! Кто как не он? Главный же умелец угождать царю во всяком свирепстве и сладострастии…
Михаил Иванович на то не ответил ни слова. Очи царские не отпускали его. Тяжко бороться с ними.
«Я не боюсь», – сказал себе Воротынский.
И отвел взгляд. Не от страха – от нелюбви к бесчинию.
– Напрасно опасаешься, князь. Промедления в твоем деле не будет, – молвил царь так, словно не случилось промеж ними ничего, словно не видела их прямой встречи вся палата. – Помнишь ли, каково было под Казанью?
О чем вопрошает Иван Васильевич? Воротынский силился понять – и не мог. О том ли, как вместе они, царь и воевода, бились за веру православную? Как взяли Казань, так ощутили себя всесильными и долго отвыкнуть не могли. О том ли, как в день, когда русские полки пошли на последний приступ, иные воеводы взяли под уздцы коня царского и подвели его вместе со всадником к самому пролому, дабы устрашить трусов, побежавших было от сечи? О том ли, что у самого государя, молодого еще и пребывавшего тогда в полной воле у воеводского синклита, разрешенья тогда не спросили? О том ли, как после взятия казанского царь сказал своим боярам и воеводам: «Ныне оборонил меня Бог от вас!».
Не поняв, Воротынский ответил в простоте:
– Всё помню, великий государь, – и отдал поклон.
– И я такожде помню всё. И доблесть твою. И как у ворот казанских реяла на ветру великая хоругвь московская с Михаилом-архангелом. И брата твоего, Владимира… – Царь на миг замолчал. – Истинно храбрый был человек.
Ох! Владимир-то государева коня и вёл, вспомнил князь.
Но никто, кажется, не понимает, о чем беседует с ним Иван Васильевич и какую дерзость поминает, принятую им от рода Воротынских. Больно молоды прочие. Не помнят, не ведают. Для них царевы слова ничего, помимо похвалы, не содержат.
А в них – угроза. Не перегни, мол, князюшка, палку. Многое припомнится.
– Облегчение боярину вышло… пока, – зашелестели слова Малюты. Сказал на ухо Грязному ровно так, чтобы было едва слышно… каждому.
Воротынский содрогнулся: «Кромешный аспид отрыгнул яд лютый от своей несытой утробы, и не ущучишь его!»
– Великий государь! Иван Васильевич!
В Московской Зоне появилось неизвестное существо – сверхбыстрое, сверхсильное и смертельно опасное. То ли человек, то ли мутант – информация отсутствует. Известно только, что оно легко убивает опытных сталкеров, а само практически неуязвимо. И именно с этим монстром придется столкнуться проводнику научных групп военсталкеру Тиму и его друзьям – всего лишь слабым людям…
Многим хотелось бы переделать историю своей страны. Может быть, тогда и настоящее было бы более уютным, более благоустроенным. Но лишь нескольким энтузиастам выпадает шанс попробовать трудный хлеб хроноинвэйдоров – диверсантов, забрасываемых в иные эпохи. Один из них попадает в самое пекло гражданской войны и пытается переломить ее ход, обеспечив победу Белому делу. Однако, став бойцом корниловской пехоты, отведав ужаса и правды того времени, он все чаще задумывается: не правильнее ли вернуться и переделать настоящее?
В судьбе России второй половины XV—XVII столетий смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях и житие святого инока, первым поселившегося там. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной. Но к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.
Молодой сталкер Тим впервые в Зоне. И не удивительно, что его стремятся использовать как отмычку циничные проходимцы. Но удача новичка и помощь таинственного сталкера-ветерана помогают Тиму выйти невредимым из смертельной передряги. Итак, Тим жив, но вокруг него — наводненная опасными мутантами Зона, Зона-людоед, Зона-поганка… Сможет ли Тим выжить? Сумеет ли выполнить важную миссию в составе группы эскорта?
Едва ли найдется в русской средневековой истории фигура более отталкивающая и, казалось бы, менее подходящая для книжной серии «Жизнь замечательных людей», нежели Малюта Скуратов, в документах именуемый Григорием Лукьяновичем Скуратовым-Бельским. Самый известный из опричников Ивана Грозного, он и прославился-то исключительно своим палачеством, да еще верностью своему государю, по единому слову которого готов был растерзать любого, на кого тот укажет. Изувер, душегуб, мучитель — ни один из этих эпитетов не кажется чрезмерным, когда речь идет о нем.
Федор Иванович занимает особое место в ряду русских монархов. Дело не только в том, что он последний представитель династии, правившей Россией более семи столетий. Загадка царя Федора не давала покоя ни его современникам, ни позднейшим историкам. Одни видели в нем слабоумного дурачка, не способного к управлению страной. Для других (и автор книги относится к их числу) царь Федор Иванович — прежде всего святой, канонизированный Русской церковью, а его внешняя отгороженность от власти — свидетельство непрестанного духовного служения России.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.