Смертная чаша весов - [2]

— Разве правдивое высказывание не находится под защитой закона, сэр Оливер? — спросила она.

— Да, это так, — признал Рэтбоун. — Но говорящий должен доказать справедливость своего высказывания. Просто заявить, что это правда, равносильно повторению клеветы, если вы не можете продемонстрировать свою правоту. Но, конечно, это требует того же объема доказательств, как и уголовное дело.

— Объема доказательств? — переспросила графиня. — Есть только правда или только ложь. Каков объем доказательств в данном случае потребуется мне?

Сэр Оливер тоже сел на место и, несколько наклонившись вперед, начал объяснять:

— В науке какая-нибудь теория должна быть доказана, не оставляя на свой счет никаких сомнений, и это достигается демонстрацией того, что все остальные теории несостоятельны. Обвинение в убийстве тоже может быть доказано, несмотря на все разумные сомнения. Но ваше дело — гражданское, и все будет основываться на теории возможности. И присяжные вынесут вердикт в соответствии с теми аргументами, которые им покажутся наиболее убедительными.

— А это хорошо для меня? — напрямик спросила фон Рюстов.

— Нет. Принцессе нетрудно будет убедить присяжных в том, что вы ее оклеветали. Она может доказать, что вы действительно так говорили и что это нанесло ущерб ее репутации. Последнее будет доказать совсем нетрудно.

— И первое тоже, — заметила графиня, слегка улыбнувшись, — я несколько раз говорила это публично. И вся моя защита лишь в том, что я говорю правду.

— Но вы можете это доказать?

— Вопреки всем разумно обоснованным сомнениям? — спросила женщина, широко раскрыв глаза. — Но тут возникает вопрос: что называть разумным? Я лично совершенно убеждена в своей правоте.

Рэтбоун откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и очень учтиво улыбнулся.

— Тогда убедите, пожалуйста, и меня, мадам.

Неожиданно Зора закинула назад голову и расхохоталась. Это был звучный, искрящийся, веселый грудной смех.

— Вы мне определенно нравитесь, сэр Оливер! — воскликнула она, но тут же спохватилась и не без труда взяла себя в руки. — Вы англичанин до мозга костей, но я уверена, что это пойдет только на пользу дела.

— Разумеется, — осторожно ответил юрист.

— Да, разумеется. Все англичане и должны быть англичанами до мозга костей. Вы хотите от меня доказательств, что это Гизела убила Фридриха?

— Если будете настолько добры, — ответил Рэтбоун несколько скованно.

— И тогда вы возьметесь за дело?

— Возможно.

Процесс, конечно, потребует больших денежных затрат, отметил про себя Оливер. Пока же, насколько он мог судить, дело было довольно абсурдным.

— Как вы осторожны, — заметила фон Рюстов слегка насмешливо. — Очень хорошо, начну с самого начала. Полагаю, вы именно этого хотите? Не могу представить себе, что вы начали бы еще как-нибудь. Что касается меня, то я бы начала с конца — тогда все было бы настолько понятнее…

— Начните с конца, если вам угодно, — поспешно ответил адвокат.

— Браво! — Его собеседница одобрительно взмахнула рукой. — Принцесса поняла, что убийство необходимо, и ей почти сразу же представилась возможность — так же зримо и реально, как визитка на серебряном подносе. Ей нужно было только взять ее в руки. Он пострадал во время верховой прогулки и лежал беспомощный.

Голос графини стал тише, и она слегка подалась вперед.

— Никто не знал, как тяжело он болен и сможет ли выздороветь. А Гизела была с ним одна. Она убила его. Вот и всё, — закончила Зора и развела руки в стороны. — Все кончено! — пожала она плечами. — Никто ее не заподозрил, потому что такое невозможно было и представить себе, да никто точно и не знал, насколько тяжело пострадал кронпринц, — и все поверили, что он умер от ушибов. — Графиня надула губы. — Все так естественно и так печально… — Она вздохнула. — Принцесса безутешна. Она в трауре, и вместе с ней скорбит весь мир. Что может быть проще?

Рэтбоун опять воззрился на необыкновенную женщину, сидящую напротив. Да, она определенно некрасива, но в ней чувствуется большая жизненная сила. Даже когда она была спокойна, это все равно ощущалось и притягивало к ней и мысли, и внимание. И тем не менее то, что она говорила, нарушало границы приличия и почти несомненно содержало в себе элемент клеветы, подлежащий осуждению законом.

— Зачем принцессе нужно было так поступать? — скептически спросил сэр Оливер.

— Ах, ну вот, чтобы вы поняли, я и должна вернуться к началу событий! — печально согласилась графиня и, откинувшись назад, поглядела на собеседника взглядом наставницы. — Извините, если я расскажу то, что вам уже известно. Иногда нам кажется, что наши дела столь же интересны другим, как нам самим, хотя, разумеется, это не так. Все же большинство людей в нашем мире знают о романтической истории любви Фридриха и Гизелы, знают, как наш кронпринц влюбился в женщину, которую его семья не хотела признавать, и как он отказался от престолонаследия, не желая предавать любимую женщину.

Рэтбоун кивнул. Эта любовная история завладела в свое время воображением всей Европы. Это был роман века — и именно поэтому обвинение в убийстве, выдвинутое против принцессы, казалось таким абсурдным, таким невероятным… Только хорошее воспитание мешало адвокату перебить фон Рюстов и попросить ее удалиться.