Смертеплаватели - [125]

Иные подобные субъекты свою главную, сатанинскую суть проявили уже здесь. Их пришлось ликвидировать — и воскрешать вторично, они живут уже третьей жизнью. Один из опекунов заглянет в Марсоград ХХІІ века, в семью инженеров Фурсовых, — посмотреть, как агукает на руках матери отправленный во младенчество супертеррорист Геннадий. На сей раз Балабут не останется сиротой, и никто не развратит его слепой любовью, вседозволенностью, потаканием…

Оглянувшись, Рагнар увидел на гребне горы, среди стволов, Клару, махавшую белым платочком. Нет, рано развоплощаться, надо свернуть по тропке в густой юный сосняк.

Он поднял руку и в последний раз, напрягшись, закричал:

— Привет дяде Алоизу, фрау Гитлер!..

X X. Макс Хиршфельд и Алфред Доули. Микрокосмос Хиршфельда

Магическая мысль впервые взяла себе в помощники науку

и технику.

Луи Повель, Жак Бержье

Широким жестом хозяина Макс обвёл пруд.

— В сущности, я попросил Сферу об одном — сделать водонепроницаемую посудину для дна, остальное — всё сам. Обложил гравием, потом слой глины: утрамбовал как следует, дал застыть. Потом плёнка такая, вроде… э-э… каучуковой. А на неё — песочек. Туда, знаете ли, вкопал вазоны с растениями, и — вот…

Ещё раз поведя рукой, Хиршфельд пригласил Доули оглядеть плавучие листья и жёлтые кулачки кувшинок, белые лилии, нежно-розовые звёзды лотоса. Пригревало; стрекозы-радуги перепархивали по верхушкам аира и стрелолиста, вокруг замер в безветрии фруктовый сад, а над ним жаркая раскинулась синева. На миг забыл оккультист, что вся эта благодать дальше от Земли, чем мёртвый, вымороженный Плутон. Расстегнув верхнюю пуговицу сорочки, опустив узел галстука, Доули обтёр шею платком… И тут же гусеницы его бровей сползлись вместе, поднялся подбородок: Алфред вспомнил, зачем он снова попросил Макса о встрече.

— Я был там, сэр. У престолов Истинных Владык. Они ждут. Эксперимент не окончен.

Макс, уже собравшийся открыть рот, чтобы рассказать гостю о своём уходе за абрикосовыми деревьями, невольно смутился. Заядлые спорщики, разные «я» Хиршфельда, почти сошлись на том, что затея лондонского «мага» не соответствует целям Общего Дела. Хотя, с одной стороны, сила Сферы позволяет сводить к нулю последствия мрачной игры Алфреда, а с другой, даже архаические воскресшие сообщества не вдохновляются «зовом Тьмы», — суета Доули может стать опасной. Чем-то вроде инфекции, разлагающей любую веру, любые добрые устои… Сошлись, да не совсем.

Порой торжествует в Максовой душе иное мнение: чего тут бояться, всё здорово, неистово интересно! Инфекция? Ну и пусть! Может быть, это не заражение, а вакцинация, прививка обновлённому роду человеческому против искушений ХХХV века?! Искушений техническим всесилием, бессмертием, непроходящей молодостью… Кто выдержит, останется человеком, молодец. А в случае чего… штурвал Сферы в наших руках: «старые-новые» человеки с архаичным мышлением его не перехватят, такое положение предусмотрено в проекте Дела.

Словно подслушав мысли хозяина, Доули заговорил быстро, напористо:

— Если угодно, сэр, положение двойников было до чрезвычайности неравным. За адептами Осириса-Христа стояли их боги-покровители, выражаясь по-вашему, в духе профанных времён, — вся идеология нынешнего мира. За «тёмными» копиями (вернее сказать, оригиналами) — только их собственная воля… Не обижайтесь на меня, сэр, но это не рыцарский поединок.

Макс, невольно отвлёкшийся — почва под смородиновым кустом показалась ему твердоватой, надо распушить, — обернулся и спросил:

— А что вы, собственно, предлагаете?

Даже не входя в мозг Доули, он легко предвидел ответ, — но таков уж был восстановленный этикет, правила словесного разговора.

— Я? Опять-таки, продолжить опыт и довести его до логического конца.

Доули прошёлся платком по мокрой лысине, и под искусственным солнцем капсулы выскочило крестом из его перстня четыре острых пурпурных луча.

Тут одна из личностей, составлявших то, что звалось Максом Хиршфельдом, спешно вырвалась на передний план и метнула для осознания всем прочим «я» горсть ярчайших видений: Жанна д’Арк — содержательница борделя в завоёванном англичанами Париже, Григорий Сковорода с ножом наёмного убийцы; Авраам Линкольн, бичом стегающий чёрного раба… Мириады воскрешённых «хайдов», внимая гласу страшных богов, превращают Сферу в хаос, заливаемый потоками крови, вина и спермы. Идёт любезная Доули деволюция — возвращение мыслящих к звериному, шкурному бытию…

«Паникёрство чистой воды; трусость, недостойная учёного», кратко отвечают личности-доминанты. И Доули, словно обретя способность читать под черепом Макса, говорит вкрадчиво, с улыбкой полного довольства:

— Но для корректности эксперимента надо уравнять шансы и помочь слабым. Надо впустить в нашу реальность Истинных Владык. Я говорил с Ними, Они готовы войти…

XXI. Виола и Алексей. Вершина горы Синай (Джебель Муса)

Многочисленные кормчие, руководимые

старейшим и мудрейшим, правят этим судном,

а на носу его стоят доблестные начальники и

искусные моряки… Вот с таким судном более

всего сходен космос…

Флавий Филострат

Бледно-голубое небо опрокинуто над горами, собравшими в себе все оттенки рыжего, бурого, сизого и бархатно-коричневого. Скалы, изрезанные миллионолетним ветром, донельзя причудливы, они напоминают перетекающие одна в другую человеческие и звериные маски. На самых высоких вершинах присели, будто голуби, одинокие белые строения, их присутствие там кажется чудом. Виола и Алексей, в куртках, свитерах и джинсах, сидят на огромной плоской глыбе перед оградой церкви, сложенной из больших грубоватых блоков. Между ними на подстеленной скатёрке — виноград, нарезанный сыр, бутылка красного вина и два стакана. Свежо, солнечно, необычайно тихо.