Смертельный выстрел - [18]

Теперь Елена уже не собиралась более бросаться в холодный омут.

«Прежде, чем начнется игра в двадцать одно, — подумала она, — вот колода карт, которую я должна раздать, и его портрет в том числе».

И она вынула пакет писем, очевидно, старых, перевязанных голубой ленточкою. Она брала их поочередно, разрывала пополам и бросала в волны.

Когда она взяла последнее письмо, осталась только фотографическая карточка Чарльза Кленси, которую он как-то дал ей, стоя у ее ног с мольбою о взаимности. Она не разорвала ее надвое, хотя, казалось, и думала с минуту об этом. Она внимательно посмотрела на портрет при лунном свете. Странные воспоминания всплыли в ее душе при взгляде на эти черты, неизгладимо взиравшие в ее сердце. Она смотрела на них в последний раз, надеясь изгнать этот образ из своего сердца.

Кто мог бы сказать, что происходит у нее в душе? Кто мог бы описать ее отчаяние? В эту минуту ей почудились слова сестры, как если бы их повторило эхо, выходившее из волн: «Будем думать только о нашем отце».

Эта мысль укрепила ее. Подойдя к краю перил, она бросила карточку на колесо и сказала:

— Иди, образ вероломца, которого я так любила, и разорвися, как он разорвал мое сердце!

Вздох, исторгшийся у нее из груди, когда она бросила карточку, походил скорее на стон отчаяния.

Она, по-видимому, мало была расположена принять участие в игре или в каких-нибудь других развлечениях. Не оправившись еще от волнения и зная, что следы его должны были отражаться у нее на лице, она обошла вокруг дамской комнаты и, прежде чем вступить в ярко освещенную залу, отправилась в свою каюту, взглянуть на себя в зеркало, оправить платье, прическу, может быть, даже изменить выражение лица — что показалось бы тривиальным в мужчине, но что весьма важно для женщины, даже когда она находится в горе и печали. Нельзя порицать за это женщину. Она руководствуется инстинктом, тайною пружиною своего влияния и своей власти.

Желая исправить туалет, Елена Армстронг поступила чисто по-женски и только.

Прежде, чем войти в свою комнату, она остановилась у двери и оборотилась к реке, к берегу которой пароход подошел так близко, что ветви больших деревьев почти касались его крыши. Это были кипарисы, увешанные испанским мхом, фестоны которого походили на саван. Один из них, обнаженный, простирал вперед свои голые ветви, убеленные временем и суставчатые, словно руки скелета.

Фантастический вид этот заставил ее вздрогнуть, когда пароход быстро прошел мимо этого места, облитого лунным светом.

Она почувствовала облегчение, когда пароход вступил в тень, но это облегчение длилось всего лишь несколько секунд, потому что под тенью кипарисов при колеблющемся блеске светлячков, она увидела вдруг между деревьями наравне с крышею лицо Чарльза Кленси.

Конечно, это вздор, Чарльз Кленси не мог быть там ни на деревьях, ни на земле; это был обман чувств, не более. Но Елена Армстронг не имела времени сообразить это. Прежде, чем лицо неверного ее друга исчезло из вида, две черные, жилистые руки протянулись к ней, грубо схватили ее за талию и подняли на воздух.

Глава XXI. ЧТО С НЕЮ БЫЛО

Елена Армстронг чувствовала, как она поднялась в воздух, или, вернее, она несколько секунд видела, как пароход прошел под нею, видела сестру, которая бросилась на галерею, испустив резкий крик в ответ на крик Елены. Когда последняя закричала во второй раз, страшные руки выпустили ее, и она упала с большой высоты. Вода ослабила падение. От сильного удара она, однако, почти лишилась чувств. В ушах у нее шумело, она чувствовала, как ей захватывает горло — словом, испытала чувство, предшествующее удушению.

Все пассажиры бросились на палубу.

— Кто-то упал в воду! — закричали со всех сторон. Немедленно лоцман подал сигнал в колокол на остановку, и на пароходе остановили машину.

Джесси, единственная свидетельница этой катастрофы, была слишком взволнована, чтобы разумно объяснить случившееся. Она могла только закричать:

— Сестра… поднята на воздух… упала в воду… О, спасите, спасите ее!

— В воду, где? — спросил кто-то. В тоне вопроса слышалось, что человек был готов на все.

— Там, под этим большим деревом. Она сперва поднялась в воздух, потом упала в воду. Я слышала плеск от ее падения, но не видела ее больше. Она пошла ко дну. О, Боже! О, Елена, сестра моя, где ты?

Несвязные слова эти смущали всех, каждый был как бы прикован на месте от изумления.

К счастью, один человек из всех не потерял ни присутствия духа, ни хладнокровия. К счастью, также, он был отважен и, к тому же, превосходный пловец. Это был тот, кто спросил: «Где?» Это был молодой креол Луи Дюпре, который в то время, как ему давали ответ, успел снять верхнее платье, сапоги, потом, не дождавшись полного объяснения, перепрыгнул через перила и поплыл к указанному месту.

«Благородный и отважный молодой человек,» — подумала Джесси, которая, любуясь поступком юноши, забыла на секунду положение сестры.

Веря в силы молодого человека, в его способности, она была почти уверена теперь в спасении сестры. Она стояла на палубе вместе с другими, следя тревожным взором за происходившим. Глаза ее сверкали или тускнели, смотря по тому, волновал ли ее страх или надежда.