Смертельный ужас (Возмездие) - [47]

— Все довольны? — завопил Кампо-Бассо, на ходу вытирая сочившуюся из губы кровь. — Сидите теперь и молитесь.

— А вы куда? — спросил Амин, уступив итальянцу дорогу.

— Буду прыгать из окна!

Между тем некто в безумном ожесточении продолжал ломать дверь. Было слышно, как по металлу скользит что-то острое. Без сомнений тот, кто терзал преграду, поставил перед собой цель — во что бы то ни стало попасть в башню.

Кампо-Бассо спустился к первому окну и высунулся под дождь, но не смог протиснуться дальше. Мешала широкая грудь.

— Бесполезно. Есть окно выше, — выкрикнул Фидель из-за поворота.

Альвар и Амин спустились к тому окну первыми. Николас бежал следом, на ходу разматывая канат, а еще ниже было слышно, как под ударами, выворачивая камни, из стен выползают осевые держатели.

— Дверь вот-вот рухнет…

— Судя по ударам, это кто-то крупный, — предположил Альвар. — Больше Бомбаста и сильнее его раза в три.

— Кто же? — взвыл Николас, трясущимися руками закрепляя в оконном проеме крюк.

— Да кто бы ни был! Очень скоро ублюдок будет здесь! — крикнул Кампо-Бассо.

Он и Фидель поднялись наверх, в то время как Николас сползал по веревке вдоль стены минарета. Как и следовало ожидать, до земли она не достала. Пришлось прыгать. Едва парень погрузился в мокрую траву, на подоконник взобрался Амина. Остальные ждали. Бомбаст недовольно замычал, увидев, что спутник покидает его.

— Наваждение какое-то. Если он такой громадный, почему мы не встретили его раньше? — бормотал Гомес, в смятении глядя на идальго.

Наблюдая за арабом, Альвар только сейчас понял, что из башни выберутся далеко не все. Во всяком случае, Бомбасту и сержанту придется остаться. Гомес, скорее всего, составит им компанию. Да и на счет себя Альвар не был уверен. Идальго оглянулся на спутников.

Остальные уже обо всем догадались. Кампо-Бассо в отчаянии плюнул. Старпом лишь покачал головой. Фидель оттолкнул идальго и, протиснувшись сквозь узкое окно, полез следом за Амином.

— Я завел вас сюда. Мне бы следовало остаться с вами, но другим может потребоваться помощь.

— Понимаем, — глухо отозвался Гомес. — Спасайтесь. Мы укроемся наверху.

— Может быть, попробуем окно выше? — предложил сержант.

— Следующее окно на высоте купола. Вы разобьетесь.

— Что ж. Тогда конец. Смерть — это в порядке вещей. Да? — тяжело вздохнул итальянец, стараясь сохранить присутствие духа. — Все равно не хочется вот так… без покаяния.

Альвар протянул Кампо-Бассо руку и тот, не раздумывая, пожал ее.

— Рад был знакомству, сеньор Диас, — произнес итальянец, и это была чистая правда.

— Берегите честь, сержант, и да хранит вас Бог.

— Не беспокойтесь. В Сан-Бенито трусы не служат.

Положив шпагу на подоконник, идальго перекинул ногу через край и выглянул наружу. В лицо ему вонзились прохладные капли дождя. Дальше пришлось попотеть. Порвав рукав, потеряв несколько пуговиц, он все же сумел просочиться сквозь каменные тиски. Сползая вниз, Альвар видел мужественные лица спутников. Итальянец и моряк все еще следили за ним из окна. Вдруг снизу раздался грохот. Дверь сорвалась с петель. В тот миг, оказавшись напротив нижнего окна, Альвар увидел, как наверх по лестнице метнулась тень. На мгновение его обдало горячим воздухом.

Упав в мокрую траву, он бросился прочь от минарета, подальше от мечети, туда, где на стену взбирались Фидель, Николас и Амин.

* * *

Дон Лопес де Ойос пригубил каплю вина из серебряного кубка. Дон Фернандо де Месса насадил на нож нежный ломоть, обмакнул в соус и отправил в рот. На столе стояли два блюда с мясом и рыбой и три бутылки вина. Луис де Окампо к еде не притрагивался. Все это время доминиканец смотрел на идальго с открытым ртом, а иногда даже молился. История попахивала анафемой, а инквизитор имел полное право предъявить ему обвинение в ереси.

Близился вечер. Все устали. Сеньор Педро отложил перо и хрустнул костяшками пальцев. Альвар ерзал на стуле. За весь день ему поднесли кружку воды. Безумно хотелось есть. В горле пересохло. Альвар подозревал, что его лишили пищи неслучайно. Голодному узнику легче развязать язык. Впрочем, от него они услышат ровно столько, сколько он сам захочет сказать, даже если к концу заседания в «Зале правосудия» устроят королевский банкет.

— Вы заходите слишком далеко, — пробормотал священник. — «Смерть» — это всего лишь слово, обозначающее момент отделения души от тела. Коса или песочные часы не более чем аллегория. Слово нельзя вызвать. Словом нельзя убить. Художники изображают смерть на полотнах только для того, чтобы массы понимали, о чем идет речь. В действительности у смерти нет обличия, и не может быть.

— Файзел не вызывал Смерть. Ни один человек не способен на такое. Он лишь утверждал, что через его разум из тьмы на остров попало нечто, что пожинает души.

— Думайте, что говорите. На костер отправят и за меньшее, — предостерег дон Лопес. — Ради собственного блага, ни слова об ангеле смерти и призраках трибуналу. Тамошние инквизиторы могут оказаться менее терпеливыми, чем преподобный Луис.

— Признаться, я тоже терплю из последних сил, — сквозь зубы молвил священник, стиснув отполированные до блеска четки. — В писании ясно сказано, что верующий в Сына Божьего имеет жизнь вечную. Смерть есть там, где есть человек. Без человека понятие смерти размывается.