Смертельный розыгрыш - [15]

— Чем же вы заполняете весь день здесь?

Миссис Пейстон улыбнулась и посмотрела на меня удрученно.

— Сама не знаю. Убиваю время — слоняюсь по усадьбе. Пробовала самостоятельно изучать итальянский язык. Но ни на чем не могу сосредоточиться. Признаюсь, я ужасная лентяйка: в Индии у нас была масса слуг — я никогда ничего не делала сама, и это меня развратило. Мое место — в гареме. Только я очень устаю от женской болтовни.

— По вас не скажешь, что вы женщина разочарованная.

— Даже в здешней жизни есть свои приятные стороны.— Она устремила на меня загадочный взгляд и тут же потупила свои прекрасные глаза.

— Вы имеете в виду общество соседей? Красоту здешних мест?

Весело зазвенели храмовые колокольцы.

— Общество соседей? Они такие потешные. Не знают, как ко мне относиться. Для них я все равно что карлица… в этом… как его… балагане.

Сэм, весь в каплях воды, вылез из бассейна и, набросив на себя махровую простыню, уселся у ног Веры Пейстон. Они заговорили об Индии и эмансипации тамошних женщин. Сэм, как настоящий профессионал, умеет заставить людей разговориться, и я обнаружил, что в разговоре на серьезную тему наша хозяйка проявляет незаурядный интеллект. Они уже добрались до кампании ненасильственного сопротивления, проводившейся Ганди, попутно выяснилось, что два дяди Веры — члены Национального Конгресса,— когда я услышал громкие голоса за спиной.

— Как будто тебя оседлала злая обезьяна… Вообще-то мне, конечно, плевать…

В калитку вошел Берти Карт с не знакомым мне человеком. При виде нас он на миг смутился, но тут же овладел собой.

— На всем белом свете нет такой плохой хозяйки, как вы, Вера,— улыбнулся он.— Пока все эти важные шишки разгуливают по саду, нюхая цветочки и пяля глаза на чужих жен, вы сидите здесь. Нехорошо.

Мне претит такая развязная манера разговаривать, но из Берти так и прет грубая животная сила, которая иногда сглаживает этот недостаток.

— Сэм Уотерсон — замечательный ныряльщик,— похвалила Вера.— Жаль, что вы не видели, как он прыгал.

— Вот как. Ловец жемчуга?

Она проигнорировала этот выпад.

— Идите оденьтесь, Сэм. Становится прохладно.— Она одарила моего сына чарующей улыбкой, он встал и пошел в бельведер.

— Прохладно?— сказал Берти Карт.— Такой чудный теплый вечерок. Просто у вас, индийцев, холодная кровь. Я и сам не прочь поплескаться.

Он взбежал на трамплин и, не раздеваясь, исполнил образцовый прыжок ласточкой.

— Ну и дуралей же вы, Берти,— воскликнула Вера, когда он вынырнул.— Испортили свой костюм.

— Ронни может одолжить мне один из своих старых костюмов, у него их вагон. Я скажу, что это вы столкнули меня в воду. Придется ему расщедриться.

— Почему вы всегда стремитесь всех поразить?

— Не всех, а только вас, о мой восточный цветок. Со стороны казалось, будто они наедине друг с другом и говорят на каком-то зашифрованном языке. Я видел, что Вера Пейстон не только смущена, но и разгневана.

— Зайдите в дом и переоденьтесь. Дженкинс подыщет вам что-нибудь подходящее.

— Благодарю, но я возвращаюсь в свою развалюху. Как раз собирался уходить. Восхитительный, просто восхитительный прием. Не забудьте предупредить Ронни, чтобы позвонил в клуб секретарю: он будет завтра или в понедельник.

Вернувшись в сад, я отыскал свою жену и Коринну: они беседовали с Роналдом Пейстоном. В тот вечер милая Дженни выглядела особенно веселой и беспечной, характер у нее добрый и великодушный, и я успел заметить, как радовалась она за меня, когда Элвин Карт оповестил всех о моем почетном членстве. Дженни не из тех особ, которые втайне недовольны любым, даже незначительным успехом мужа: огни рампы должны озарять только их.

— Мы говорили о речи мистера Карта,— сказала Дженни.

— В самом деле?— осторожно переспросил я.

— Редкостный старый чудак,— заметил Пейстон.— Никак не может удержаться от подковырок.

Стало быть, от Пейстона не ускользнуло, что Элвин спародировал стиль его выступления.

— Наши друзья,— продолжал он,— далеко не в восторге, что их обозвали деревенскими пентюхами, не по вкусу им и утверждение, будто всякий дуралей может возглавить охотничий клуб. Не обошлось и без камешков в мой огород. Эти интеллектуалы — извините, Уотерсон, я не о вас — почему-то полагают, что можно добиться успехов в делах, не имея головы на плечах,— в этом их беда.

— Я лично не назвал бы Элвина интеллектуалом,— запротестовал я.

— Возможно, вы и правы. Но глупцом его не назовешь. Жаль, что он занимается всякой чепухой, лучше бы обратил свои способности на что-нибудь дельное. Говоря откровенно, он живое ископаемое, этакий местный реликт. Он сам себя отгородил от современного мира, ему импонирует роль петуха на средневековой навозной куче. Впрочем, это его дело.

У меня были довольно веские основания не согласиться с этим мнением, но я промолчал, только отметил про себя, что под светским обличием и обходительностью Пейстона кроется беспощадная жестокость.

— И все же,— вмешалась Дженни,— вы поступили разумно, сохранив приличные отношения с Картами. Создалось бы затруднительное положение, если бы…

— Если бы они оставались в деревне, а я… Но ведь они ни во что не вмешиваются. Соседи они неплохие. Не могу сказать, чтобы я испытывал особую симпатию к Берти. Но Элвин был бы вполне сносным человеком, не будь он таким смешным снобом. Прежде чем принять приглашение, он позвонил моему секретарю и уточнил список гостей. Для особы королевской крови это, может быть, и в порядке вещей, но когда так выпендривается несчастный деревенский джентльмен, это уж, черт побери, слишком!