Смертельный рейс - [12]

– Ну-ну, – улыбнулся Сосновский. – Об этом я и не думал даже. Вы, Иван Осипович, эти предложения, что готовили для своего руководства, мне отдайте. Я попробую по своей линии их протолкнуть. Вы кому пытались их здесь отдать? Кому докладывали?

– Товарищу Букатову Аркадию Арсеньевичу. Он заместитель начальника управления комплектации и снабжения. Он человек очень грамотный, я не хочу очернять или наводить вас на мысли…

– Стоп, стоп, товарищ Борткевич, – с самым серьезным видом остановил Сосновский собеседника. – Давайте с вами договоримся так. Я никому не буду говорить, что вы эти предложения пытались продвинуть по инстанции. Вы никому не говорите, что отдали их мне, чтобы их продвинул я. Ведь что может получиться? Кто-то из руководства усомнится в порядочности товарища Букатова, кто-то подумает, что вы через голову пытаетесь выслужиться. А ведь, прежде всего, дело пострадает, понимаете? А мы с вами ради дела и работаем здесь, важного дела, государственного. Нам с вами не нужно углубляться в пустые дрязги и разборки. Согласны?

– Да-да, Михаил Юрьевич! Я совершенно с вами согласен, – обрадовался Борткевич. – Вот тетрадочка моя заветная, я там все расписал, обосновал. Даже расчетики кое-какие сделал.

«Значит, Букатов, – задумался Сосновский, выйдя из вагончика начальника аэродрома. – Обычное дело на производстве. Если бы этот Букатов предложения Борткевича как свои выдал, то понятно, что карьерист и чинодрал. Хочет на чужом горбу в рай въехать. Но ведь он инициативу снизу не пропускает. Второй случай, когда его фамилия фигурирует. Случайность? Дурак осторожный? Боится инициативы и последствий? Присмотреться бы к нему надо».

Сосновский, пока трясся в полуторке и ехал через тайгу, полистал тетрадку Борткевича и нашел любопытные факты. Оказывается, Иван Осипович осторожно, очень осторожно намекал тому же самому Букатову, что аэродром надо было строить километрах в пяти восточнее. Нынешние полосы, по его мнению, будут выходить из строя и их придется ежегодно подправлять. Болота, оттаивает вечная мерзлота. А восточнее скальные образования будут выполнять функцию бетонного основания. Да, обойдется дороже, и техники больше потребуется, и сроки сдвинутся. Но Букатов его не понял, не оценил или… Если полоса поплывет будущим летом, то толку от запасного аэродрома в Хандыге не будет никакого. Стоп! Надо об этом подумать и осторожно посоветоваться с экономистами и технарями. Ведь бестолковой, скорее всего, будет тут полоса. А значит, не сядут самолеты, значит, могут погибнуть люди и дорогостоящие машины.

– Вот, товарищ Шелестов! – Комендант с трудом открыл навесной замок на давно не крашенной двери с фанерными заплатами. – Это ваша комната. Уж не обессудьте, апартаменты не царские. Тут у нас рабочие, кто на вахте, живут, командировочные. Приехал, переночевал, и снова в дорогу. Не для отдыха. Спальное место!

Максим вошел в комнату и осмотрелся. Жить здесь ему не хотелось, даже ночевать. Конечно, при его службе ночевать приходилось еще и не в таких условиях, но без особой необходимости устраивать себе подобные приключения тоже было как-то не по себе. Все-таки чем полноценнее отдых ночью, тем продуктивнее день. Даже на фронте, на передовой и то стараются для солдат создать условия для отдыха, питания и помывки. А здесь в глубоком тылу, вдали от бомбежек и пожаров стоит кирпичный дом с облезлыми внутри стенами, с отбитой штукатуркой, из-под которой торчит дранка, с обсыпавшимися потолками. С окном, в котором только половина целого стекла, а вторая половина – лист фанеры и старая вонючая подушка, которой заткнута дыра в проеме. Скрипучие прогнившие полы, не видевшие краски много лет. Металлическая кровать была откровенно ржавой, а на матрац, покрытый старым прожженным шерстяным одеялом, вообще смотреть не хотелось. Складывалось впечатление, что на нем спали исключительно люди с ночным недержанием или на этот матрац периодически проливали щи.

Шелестов поморщился. С одной стороны, при его статусе простого инженера по надзору за строительством можно бы и смириться. С его легендой и не в таких условиях приходилось на стройках жить. Но, с другой стороны, ведь не девятнадцатый же век. И паровое отопление есть, и электричество, и легкий ремонт помещения не будет дорогим. Известь, масляная краска. Что еще нужно? Тут уж не война виновата, а неорганизованность местного руководства. Точнее, полная организационная немощь.

– А что, других помещений у вас в хозяйстве нет? – вкрадчивым голосом осведомился Шелестов. Ответ он знал заранее.

– Да откуда же, – пожал плечами комендант. – Только здесь и ночуют приезжие. Беда, денег выделяют самый мизер. Ни на что не хватает. Хотя бы тепло и воду да свет подавать можем, а уж о ремонте и не мечтаем.

– Слушай, товарищ, – Шелестов наклонился к коменданту и заговорщически проговорил: – А может, еще какие варианты есть? Ну вы там у себя между ведомствами никак не договариваетесь, когда приезжему ну очень нужно более или менее приличное жилье?

– Что вы, откуда! – нервно засмеялся комендант, и Шелестов понял, что варианты действительно существуют, но ему ни одного из них не предложат. Сам спросил, подозрительно ведет себя. А вдруг куда повыше пожалуется, что за деньги его в приличное помещение заселят. А денежки в частный карман уйдут.