Смертельный и чудесный карнавал. Сборник - [35]

— Но сейчас же бред это делать! — возмущался планом Арсений, пока Геля избивала его кулачками, веля замолчать. — Для кого? Для Люсьен с Надин? И голова щас вообще не этим занята!

— Хорошо, — постановил Женька, — верю. Сейчас все дружненько идем обратно в административный корпус и ждем приезда властей. Все за всеми смотрят, никто никого не теряет из виду!

Обратно шли по главной аллее. Когда над человеком в костюме робота, проходящим мимо фонарного столба, взорвалась лампочка, я тут же метнулась к нему и повалила его на землю.

— Ты че толкаешься?! — взвизгнул «робот» женским голосом. Надо же, я думала, это парень. Лица в костюме не видно, фигуры тоже — сплошной прямоугольник. Как она ходит в этом вообще?

— Простите, — молвила я, осматривая фонарь.

— Это от ветра, — пояснил Саша.

— От ветра лампочки взрываются? — прокричала я. — Чушь!

— Милая, не привлекай внимание, — шепнул мне Женька, уводя в сторонку ото всех.

— Ты же сам сказал: всем следить за всеми!

— Всем, но не тебе. Убийца того и гляди осерчает на тебя, что не даешь ему разгуляться. И решит убрать с дороги пораньше. Меня это не радует как-то.

— И что он со мной сделает? Космической тарелкой прибьет?

— Космической вряд ли, а вот обычной — в самый раз.

Саша смотрел на нас, идя в толпе, и почему-то хмурился.

Глава 8

В половине одиннадцатого все уже сидели в столовой. Администрация решила накрыть столы пораньше, чтобы отвлечь гостей от происшествия. Однако ни наборы суши-роллов, ни диковинные японские супы и салаты, ни китайская лапша с овощами не могли отвлечь нас от ужаса, творящегося на турбазе.

— Ему не откажешь в фантазии и поэтичности, — выразил свои мысли по данному поводу Борис. — Выбор способов убийств — это… — он запнулся, глядя на Жанну.

— Поэтично, ты хочешь сказать, — поддразнила она своего приятеля.

К ужину Жанна сняла некомфортный костюм и явилась в нарядном платье, которое обтягивало живот чуть больше, чем должно бы. Ей нужен или другой размер, или другой фасон. Однако, вполне возможно, что смена туалета вызвана желанием обезопасить себя. Наверно, надеялась, что убийца ее не будет больше трогать. Многие, кстати, пошли тем же путем.

— Да, — слегка улыбнулся он, — прости, Жанночка, дорогая, я понимаю, что тебе было не до смеха, когда на тебя выпрыгнул из сумки тот паук, но… ты же не можешь со мной не согласиться? Это же реальный символизм!

— Дорогой Борис, ты болван. Вот с чем я могу согласиться. А вот на встречу с тобой в неформальной обстановке я свое согласие отменяю, так и знай.

— Боже, Жанночка, ну за что же ты так со мной? Я сюда приехал исключительно ради тебя!

— А вы давно знакомы? — влезла я. Понимаю, что любопытство — огромный недостаток, но сейчас оно оправдано расследованием. Я на этот раз уселась рядом с данной возрастной парочкой, и этим грех было не воспользоваться. Мои друзья опять устроили «совет в Филях», отделившись от шествия возле Сашкиного дома, но мне велели от толпы не отходить. Сами обещали успеть явиться в столовую до наступления нового года. Так что мне все равно разговаривать пока не с кем.

— Ой, — отмахнулась дамочка, — в прошлый приезд сюда познакомились.

И тут я вспомнила слова Люськи. Это ведь Жанна порекомендовала Геле приехать сюда, потому что была в прошлом году, и ей понравилось. То есть Люся была не уверена, кто именно посоветовал турбазу, но, скорее всего, я права, раз Жанна была здесь. Оказывается, и Банан здесь отдыхал тогда же.

— И я уже тогда воспылал к тебе любовью, нежностью и страстью, как Ромео к Джульетте, Татьяна к Онегину, а Верлен к Рембо.

Мы с Жанной Ждановой одновременно хихикнули.

— Надеюсь, вы не преподаете Верлена и Рембо детям в школе? — поинтересовалась я. Мы-то французскую поэзию девятнадцатого века в школе не проходили, но кто знает, какое сейчас образование.

— Боже упаси, у меня пятиклассники, им еще такое рано.

— Ой, — фыркнула теледива, — поверь, про нетрадиционных они узнают сейчас гораздо раньше. От интернета ты их не спасешь.

— «Тобой дышать до гроба стану. / Мне сладок будет час и муки роковой: / Я от любви теперь увяну».

— Это Верлен?

— Нет, это Батюшков. Тоже, кстати, представитель нетрадиционной ориентации, но ведь стихи прекрасны, правда? Будем проходить в следующем году, вот думаю, как подать биографию. У нас такие странные законы, что могут и привлечь за пропаганду гомосексуализма.

— Говори — не говори, они найдут в интернете, так и знай! И сними уже этот банан с головы.

— Не могу снять с головы, верхняя часть костюма надежно пришита к нижней! Но есть он не мешает, так что мне нормально.

— Ну да, а почему ж ты ничего не ешь?

— Не любитель я таких блюд… Вот плов вчерашний мне понравился! У нас в школьной столовой такого не дают!

— Вы любите свою работу? — с интересом спросила я. Думается, долгое время я буду приставать ко всем подряд с вопросами об их самореализации, коли уж самой не суждено реализоваться…

— Двояко. То есть работу в школе с детьми я люблю, а вот к некоторой литературе отношусь неоднозначно. Видите ли, Катя, я сторонник теории, что многие произведения, вошедшие в мировую классику, не должны находиться в данном великом списке. Вот читал я один роман, еще на филфаке, автор — лауреат Нобелевской премии, не будем уточнять, а то сейчас продвинутая буржуазия начнет лапками махать, дескать, фу, не любишь классиков, а сам учитель, читай Донцову — они так всегда говорят, потому что модно любить то и то, и не модно не любить. Однако сами-то или вообще не читали, или по диагонали.