Смертельный холод - [45]

В этот момент он понял, что почти как факт принимал гипотезу убийства Си-Си мужем. Может, Лион наконец изобрел что-то такое, что было принято? Может, он убил жену, чтобы не делиться доходом?

– В этом деле есть и еще кое-что странное. – Лакост с извиняющейся улыбкой посмотрела на инспектора Бовуара.

Эти двое расследовали вместе не первое дело, и она знала, что у Бовуара острый аналитический ум. Такого рода беспорядок и хаос были для него мукой смертной. Он взял себя в руки и кивнул в ответ.

– Я поискала информацию про Си-Си де Пуатье в Интернете и ничего не нашла. Ну, кроме водительского удостоверения и медицинской карты. Но ни свидетельства о рождении, ни паспорта – все документы только за последние двадцать лет. Я попробовала Си-Си Лион, Сесилия Лион, Сесилия де Пуатье… – Она подняла руки, показывая, что была вынуждена сдаться.

– Попробуйте Элеонор и Анри де Пуатье, – предложил Гамаш, глядя в книгу, лежащую перед ним. – Судя по ее книге, это были ее родители. И поищите ли-бьен. – Он продиктовал это по буквам.

– Что это такое?

– Ее жизненная философия. Она надеялась, что эта философия вытеснит фэншуй.

Бовуар пытался делать вид, что его это интересует и что он в теме. И то и другое было неправдой.

– Философия, которая, как она надеялась, должна была ее обогатить, – продолжил Гамаш.

– Мотив убийства? – оживился Бовуар.

– Возможно. Если бы ей удалось реализовать свои планы. Но пока впечатление такое, что успехи Си-Си де Пуатье такие же эфемерные, как и успехи ее мужа. Если это все, то прошу получать задания.

Он начал вставать.

– Сэр, еще одно, – вмешался агент Робер Лемье. – Вы дали мне мусор из дома Лиона. Я его перебрал, и вот у меня список.

– Это может подождать, агент. Спасибо, – сказал Гамаш. – Нас ждет трудный день. Я собираюсь поговорить с Кей Томпсон – выяснить, что она видела. Я хочу, чтобы ты нашел этого фотографа, о котором говорил Ришар Лион, – велел он Бовуару, который оживленно кивнул – ему не терпелось начать охоту. – Он как минимум сделал несколько фотографий во время завтрака и игры в кёрлинг. Возможно, в его объектив попал и убийца. Его зовут Сол. Фамилию не называли.

– Сол Петров. – Большая красная пожарная машина заговорила женским голосом.

Из-за нее появилась молодая женщина.

– Я его нашла.

Подходя ближе, она не могла не заметить выражения потрясения и даже ужаса на лицах полицейских за столом. Ее это не удивило. Она была готова к такому приему.

– Доброе утро, агент Николь, – сказал Арман Гамаш.

Глава шестнадцатая

Бовуар раздавал задания на день, а Гамаш тем временем вел приватную беседу с агентом Иветт Николь. В здании старого вокзала была одна отдельная комната, в которой прежде сидел билетер. В последнее время ее занимала Рут Зардо. Здесь помещались стол, стул и сотни три книг. Комната была определенно пожароопасна.

Старший инспектор Гамаш поднялся на ноги, как только появилась агент Николь, – так поднимается при виде палача приговоренный к смертной казни. Он кивнул своему заместителю, и Бовуар без слов понял все, что этим сказано. Гамаш молча двинулся к появившейся Николь, посреди помещения их пути пересеклись, и старший инспектор повел ее в маленькую комнату, где прежде сидел билетер.

Бовуар смотрел на своих людей – они сидели за компьютерами и на телефонах, – но мыслями он был с шефом. И с Николь. С этой отвратительной, жалкой, недалекой женщиной, из-за которой чуть не рассыпалось их предыдущее дело в этой деревне. Иветт Николь была возмутителем спокойствия, источником разногласий в их команде, которая жила и успешно работала в гармонии.

– Прошу вас, объяснитесь.

Гамаш стоял в маленькой комнате, возвышаясь над невысокой Николь. Она сняла шапочку, и оказалось, что ее короткие, мышиного цвета волосы не просто растрепаны – их словно бы подстриг пьяный садовник садовым секатором. Безвкусная одежда плохо сидела на ней, а на шерстяном свитере Гамаш заметил засохший желток. На ее красном лице были язвы от многочисленных угрей, как у подростка. А те участки, что остались не тронуты краснотой, имели нездоровый одутловатый вид. Если в ее серых глазах и горела искорка, то лишь искорка страха. «Она кого-то боится, – подумал Гамаш. – Но не меня».

– Меня приписали к вам, сэр. – Она не сводила с него глаз. – Сегодня утром позвонил суперинтендант Франкер и велел явиться к вам. Я и сама удивилась. – Она пыталась говорить извиняющимся тоном, но получалось плаксиво. – Я прочла материалы по делу от вас и инспектора Бовуара.

– Откуда вы их взяли?

– Мне их переслал домой суперинтендант. Я обратила внимание на информацию о фотографе и на то, что вы считаете этот вопрос приоритетным. Я согласилась…

– Для меня это большое утешение.

– Я хочу сказать, мне показалось, что вы правы. Нет, вы, конечно, правы. – Она начала волноваться. – Вот.

Она протянула руку с листом бумаги. Он взял его и прочел: «Сол Петров, рю Триорн, 17».

– Я нашла это на карте. Вот, смотрите. – Она вытащила из кармана карту и протянула ему.

Гамаш ее не взял. Просто смотрел на агента.

– Я обзвонила около пятнадцати агентств, занимающихся арендой в районе. Никто из них не знал про него. Но наконец я нашла ресторан в Сен-Реми, «Ле Сан-Суси». Там рекламируют шале, сдающиеся внаем. Я спросила владельца, и он вспомнил похожий звонок от человека из Монреаля несколько дней назад. Я позвонила туда – и нашла его: фотограф Сол Петров.