Смертельный эксперимент - [80]

Конечно, все это я легко мог рассказать Кэтлин, но мне казалось, что она будет больше счастлива с нормальным, надежным Томом. Кроме того, большую роль во всем этом играла Эдди. Девочка уже потеряла свою родную семью, а три года назад потеряла и меня. А потом в ее жизни появился Том, и она с радостью приняла его как своего отца. Если я опять появлюсь в жизни Кэтлин, то Эдди придется отказаться или от меня, или от Тома. Бедному ребенку и так досталось в жизни – она совсем не заслужила потерять и третьего своего отца. Кроме того, и это тоже значительно осложняло принятие решения, я совсем не был уверен, что смогу примириться с размеренной жизнью в спальном районе. И, наконец, если Кэтлин все-таки выберет меня, то она до конца своих дней будет гадать, правильный ли выбор сделала. Если она меня отвергнет, то тот же самый вопрос она будет задавать себе о Томе. Это было несправедливо по отношению к ней.

Но я любил Кэтлин и хотел, чтобы все обернулось совсем по-другому.

– Пап? – вернула меня на землю Кимберли. – Так ты скажешь ей эти четыре вещи?

– Все не так просто, – вздохнул я.

– Проще совсем ее потерять?

Глава 61

Эва Ле Саж оказалась настоящей куколкой. При росте в пять футов[79] она весила, казалось, не больше, чем моя левая рука. И ее лицо, и все остальное было настолько утонченным, что выглядело очень хрупким. У нее были кошачьи глаза миндального цвета, тронутые сединой волосы и голос юной девочки, в котором все еще слышался легчайший русский акцент. Когда я посмотрел на нее с близкого расстояния, то не смог заметить никакого сходства с Тарой Сигель, разве что рост и общее сходство лиц. Если Дарвин хотел вместо якобы умершей Тары представить труп Эвы, то нашим людям пришлось бы попотеть, чтобы сделать ее хоть немного похожей. Мне пришло в голову, что, возможно, за последние несколько лет Эва значительно изменилась, а Дарвину об этом не доложили.

Мне было интересно, сделала ли Калли хоть что-нибудь для того, чтобы изменить вес и внешний вид Эвы. Полкапли мышьяка раз в неделю могли превратить ее фигуру в ту, какой она была сейчас.

Калли, которая следила за мной, как ястреб, заметила, как пристально я рассматриваю Эву, и поняла, о чем я думаю. Она чуть заметно покачала головой. Это было напоминание, что я нахожусь на ее территории и что моя жизнь в ее руках. Я кивнул в ответ, надеясь, что она поймет: это не мое дело, все прекрасно.

Мы находились в роскошном кондоминиуме Калли и Эвы, чьи окна выходили на Стрип. Цена таких гнездышек начинается где-то от двух миллионов, но, осмотрев дизайн, мебель и ремонт, я решил, что они заплатили за него никак не меньше трех.

Оказалось, что Эва – великолепный повар. Она приготовила прекрасный обед из четырех блюд, такой, при котором к каждому новому блюду надо было подавать соответствующее вино. Каждый раз, когда я говорил Эве комплимент, Калли вся светилась от гордости. Было ясно, что Эва – ее самое большое сокровище…

Зазвонил мой телефон. Я посмотрел, кто звонит, извинился и вышел в холл.

– Что случилось, Сал?

– Ты читал сегодняшние газеты?

– Какие?

– Местные, из Цинциннати.

– Я сейчас в Вегасе, Сал.

– Это твои проблемы. В любом случае в сегодняшних газетах напечатали, что какой-то – как это называится? – аноним передал стипендию в размере двухсот тысяч долларов детям Мирона Голдштайна, чтобы те смогли учиться в Дартмуте.

– И что?

– Если ты еще не знаешь, то Голдштайн – это тот самый мужик, которому несколько дней назад перерезали горло на одной из площадок для отдыха здесь, в Цинциннати.

– И что?

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Думаю, что его дети предпочли бы, чтобы их отец был жив.

– Мои так не думают, – заметил Сал.

– Не прибедняйся. Я уверен, что твои дети тебя любят.

– Но еще больше они любят деньги, секс и наркотики.

– Но ведь ты тоже есть где-то в этом списке.

– Ага. Где-то я тоже есть, – сказал он, немного подумав.

– Так вот, постарайся там и оставаться, Сал. В этом-то весь секрет.

Я разъединился. Девушки уже были на кухне.

– Давайте я помогу вам мыть посуду, – предложил я.

– Только не это, – сказала Эва. – Идите с Калли в кабинет и поболтайте там. А я присоединюсь к вам, как только закончу.

Калли проводила меня в кабинет.

– Ну и?.. – спросила она.

– Эва просто прелесть.

– Я же тебе говорила.

– Говорила. Послушай, Калли, если вы хотите пообжиматься прямо передо мной, так не сдерживайте себя; имей в виду, я не прочь.

– Пообжиматься? О боже мой!

Я посмотрел на нее. Может быть, Эва и очаровательна, но Калли не имеет себе равных. Она была одета в полосатые штаны с высоким поясом и пуловер с V-образным вырезом и короткими рукавами. Волосы у нее были в беспорядке, и от них исходил какой-то электрический свет. На кресло рядом с ней была небрежно брошена синяя диоровская сумка с ремнем на крупной пряжке. Руку Калли украшал теннисный браслет[80] с бриллиантами.

– Похоже на то, что эти последние три года без меня ты совсем неплохо зарабатывала, – заметил я.

– Одинокой девушке приходится крутиться, – ответила она и замолчала. В ее глазах появилось что-то неуловимое, и выражение ее лица слегка изменилось.

Я был вне игры больше трех лет, поэтому мои рефлексы должны были притупиться. Может быть, они действительно чуть хуже, чем в мои лучшие дни, но инстинкт меня никогда еще не подводил.