Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - [4]

В годы Второй мировой войны в состав американской армии входили шестнадцать бронетанковых дивизий, но из этого числа лишь 2‑я и 3‑я дивизии считались «тяжелыми» бронетанковыми дивизиями. Боевой опыт доказал, что тяжелые бронетанковые дивизий способны переносить бо́льшие потери, нежели легкие, и поэтому более эффективны в крупных войсковых операциях. Вследствие этого 2‑я и 3‑я дивизии действовали единой командой, бок о бок, во всех серьезных операциях: от высадки в Нормандии и до самого конца войны в Европе.

3‑я бронетанковая возглавляла 1‑ю армию во всех этих крупных операциях. Она уничтожила больше немецких танков, нанесла врагу большие потери и захватила больше пленных, чем любая другая бронетанковая дивизия американской армии. За это отличие она заплатила тем, что потеряла больше танков, чем любая другая бронетанковая дивизия американской армии. Что касается трех боевых групп 3‑й дивизии, то из них именно Боевая группа «Би»[1] уничтожила больше всего немецких танков — и она же понесла наибольшие потери в танках. Прослужив офицером связи ремонтных частей Боевой группы Б 3‑й бронетанковой дивизии, я полагаю, что видел больше подбитых американских танков, чем любой из моих ныне живущих соотечественников.

После каждого боя ремонтные отделения выдвигались к передовой в поисках подбитых машин. Протащить заявку на танковое пополнение через штабную бюрократию было непросто, если только нам не удавалось указать координаты подбитой машины по оперативным картам, записать ее серийный номер и оценить повреждения.

Когда масштабы повреждений были определены, следовало срочно определить, возможно ли вернуть машину в строй силами ремонтных мастерских боевой группы или ее следовало бросить, с тем чтобы позднее ею занялись механики с базовых складов. В последнем случае можно было затребовать новую машину в качестве пополнения. Если машина застревала на минном поле, нам приходилось ждать, пока саперы не проделают проход для тягачей-эвакуаторов. Если мин не было, подбитый танк сразу же отправлялся на СПАМ.

День за днем заполняя отчеты о боевых потерях, я подробнейшим образом изучил все слабые места нашего основного танка, М4 «Шерман». Познакомился я и с образцами вооружения и тактическими приемами, которые использовали против нас немцы. После заката я был обязан доставить в штаб ремонтного батальона дивизии отчет о боевых потерях за день. Этот штаб зачастую размещался в пятидесяти, а то и восьмидесяти километрах от передовой. Поскольку содержавшаяся в отчетах информация, попади она в руки врагу, могла нанести нам колоссальный вред, передать ее по радио было невозможно, и приходилось перевозить ее с курьером. Отчет и другие секретные документы я прятал вместе с термитной зажигательной гранатой в фанерной коробке, размещенной на заднем сиденье моего джипа. Если бы мы попали в засаду, гранату следовало подорвать, а машину бросить в надежде, что документы уничтожит огонь.

Пространство между передовыми колоннами боевой группы и тылом дивизии носило имя «провала», а поездка через этот «провал» называлась «проходом сквозь строй». За день танковая боевая группа обходила не одну вражескую часть. И поскольку наши пехотные части, следуя за боевой группой, нередко отставали от нее на день, а то и больше, то американских солдат между передовыми частями и тылом дивизии не оставалось. Было логично считать, что любые подразделения, с которыми мы могли столкнуться на ночной дороге, будут немецкими, поэтому ехать нам приходилось с исключительной осторожностью. Мы не могли даже включить фонарик или затемненные лампы, чтобы глянуть на карту. Дорожные развилки приходилось заучивать по карте наизусть еще днем.

Мы с водителем обычно выезжали со СПАМ боевой группы после полуночи. Ветровое стекло джипа мы опускали на капот и прикрывали брезентом, чтобы оно не отблескивало под лунными лучами или в свете сигнальных ракет. На бампере была смонтирована пила из железных уголков — для защиты от проволоки, которую немцы подчас натягивали поперек дорог. Нашим солдатам на мотоциклах или в джипах такая проволока сносила головы…

Мы нашли способ передвигаться в относительной безопасности. В Европе шоссейные дороги обычно обсажены деревьями по обе стороны, и ночью, даже в облачную погоду, сквозь ветви явственно просачивается звездный свет. Мой шофер смотрел вверх под углом приблизительно 30 градусов к дороге, а я — совершенно прямо, чтобы разглядеть возможную немецкую заставу как можно раньше. Таким образом мы вполне могли держаться дороги и гнать машину на предельно возможной для джипа скорости — 105 километров в час.

Прибыв в штаб ремонтного батальона дивизии, я должен был явиться к дежурному по мастерской и передать ему отчет о боевых потерях. Я также должен был рассказать все, что мне было известно о тактической ситуации и местоположении подбитых танков и других машин. Хотя новые машины на смену подбитым поступали только через двое суток, уже тот факт, что танковый парк пополнялся каждые двадцать пять часов, позволял боевой группе поддерживать относительную боеготовность.