Смертельные друзья - [8]

– Я непременно учту это, мистер Гомбрич.

Я сделал паузу и добавил:

– Мы начинаем печатать номер завтра в десять утра, так что нам, видимо, следует все обсудить до этого часа. Либо мы исключим те куски из интервью миссис Фулгер, о которых вы говорите, либо у вас появится шанс подать свой иск.

– Значит, до завтра, – сказал Гомбрич. – Надеюсь, что вы сделаете правильный выбор.

Я положил трубку. Все молчали, оправляясь от шока. Должен признаться, я понятия не имел, что сделаю в следующую минуту. Фотография Анастасии Фулгер в купальнике и с голой грудью по-прежнему валялась на диване. Черт подери, как же мне нравилась идея с новой обложкой! Но игнорировать Рудольфа Гомбрича с его магнитофонной записью нашего диалога было нельзя. Что же я ему наболтал? Вроде бы не так уж много.

– Ну так что? – спросила Меган. – Так или иначе, номер нужно сдавать.

Вот и думай. Я уставился в окно, выходящее на Сент-Джеймс. Видно было, как сотрудники «Кутюр» возвращались в редакцию после перерыва.

– Знаешь, что, – ответил я, – нельзя ли упасть в ноги типографским и упросить немедленно начать?

– Начать? Ты хочешь сказать – отложить печатанье?

– Нет, именно начать. Скажи, пусть начнут сегодня в девять. Тогда они смогут закончить часов в пять утра, самое позднее – в шесть, так? Я понимаю, что это обойдется дорого, Меган, но, если получится, номер будет на прилавках к завтраку, во всяком случае в Лондоне. К тому времени, как Гомбрич направит иск, половина тиража уже разойдется, и ни один судья не заставит нас пересмотреть наше решение.

– Да ты в своем уме? – взорвалась Меган.

– Как считаешь, ты сможешь договориться с типографией?

– Если не смогу, – загадочно ответила она, – значит, мои отношения с типографией не столь хороши, как мне представляется.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что мы все кончим тюрьмой, – язвительно вставила Кей Андерсон.

– Не мы, а он, – поправил ее Микки Райс. – Кит принимает удар на себя.

– Спасибо, Микки, – сказал я. – Ты всегда умеешь поднять настроение.

На самом деле настроение мое было мрачнейшим.

3

После работы я не тороплюсь домой. У меня в офисе целый гардероб. В шесть часов я выпил стакан вина, переоделся в джинсы и взял такси на Бейсуотер-роуд до Ланкастер-гейт. Там есть боковая калитка в парк, через которую можно попасть прямо к Серпантину.

Англичане по большей части считают, что летним вечером Кенсингтонский парк – сущий ад, поэтому англичан там не увидишь, только арабы кучкуются семьями да американцы бегают по периметру в тренировочных штанах и потных футболках. Мне на это плевать, я могу погулять и в такой компании. Мне даже нравится иной раз надеть бейсболку, роликовые коньки и смешаться с толпой иностранцев.

Я не чемпион по роликам. Катаюсь ничего, но не более того. Анна говорит, я слишком клонюсь назад, это общая ошибка. Но я стараюсь и уже улучшил свои показатели.

Анна была уже на месте. Как правило, она опаздывает, а сегодня вот изменила своему обыкновению. Я узнал ее за полмили, она легко катилась вниз по тропинке к мосту, ловко вписываясь в повороты. Анна куда более смело ведет себя на роликах, чем я. Однажды я даже обнаружил у нее в квартире специальный журнал с фотографиями черных детишек, выполняющих головокружительные трюки в каком-то городском парке.

Мне кажется, один из стимулов, заставляющих ее кататься на роликах, – это возможность продемонстрировать свою фигуру. Она надевает облегающие легинсы из лайкры и короткую старую кожаную куртку до талии, так что попка тоже обрисовывается весьма явственно.

Она увидела, что я неуверенно качусь ей навстречу, и на лице ее появилось сердитое выражение. Она вообще-то довольно покладистая, но время от времени на нее находит: ей кажется, что дела идут как-то не так, и тогда она сердится на весь белый свет. Я думаю, она просто нервничает из-за того, что живет одна и должна сама платить по всем счетам.

– Кит, только одно слово: да или нет, ладно? – вместо приветствия выпалила она, когда я подъехал. – Ты позволил откорректировать мой текст про Анастасию Фулгер или нет? Давай, колись: да или нет?

– А если я скажу, что адвокат Фулгеров угрожает наложить запрет…

– Да или нет, Кит!

Я рассмеялся. Как хорошо оказаться крутым парнем!

– Нет, Анна. Мы не выбросили ни слова.

Никогда не видел, чтобы так радовались. Она взмахнула руками, чмокнула меня в щеку и помчалась прочь, кокетливо виляя бедрами.

– Знаешь, – крикнула она, – я была уверена, что ты поднимешь лапки. Микки Райс задал мне жару по телефону. Можно подумать, он личный пресс-секретарь Анастасии Фулгер.

– На него крепко нажали. Собственно, на всех нас тоже.

Я пересказал ей всю историю – и как мы поменяли обложку, и про звонок Рудольфа Гомбрича, и про свое решение ускорить выпуск номера.

– Ты не пожалеешь, – сказала Анна. – Вот увидишь. Это будет убойный материал. То, что надо народу.

У Анны фантастический нюх на то, чего хотят читатели журналов. Мне кажется, я тоже им обладаю, но до Анны мне далеко. Это какая-то высшая форма интуиции, и Анна исключительно ею наделена. Вдруг она ни с того ни с сего заведет речь про какую-нибудь пока неведомую актрису или про китайского плейбоя – и смотришь, месяца три спустя все только об этих персонах и говорят.