Смертельное сафари - [47]

За моей спиной раздались голоса, выведя меня из состояния транса и вновь напомнив, где я нахожусь. Мой пистолет подрагивал в нетвердой руке. С каждым ударом пульса боль пронизывала меня с головы до пят. Я медленно поднимал руку. Поднимать ее слишком высоко не пришлось, каких-то несколько сантиметров – и она оказалась на уровне его головы. Я видел лишь лоб и венчик светлых волос.

И тогда мне ничего не оставалось, как нажать на курок.

"Стар" щелкнул, подобно стальному хлысту в тихом полуденном воздухе, и точно гром гулко прокатился над долиной.

Гора выпрыгнула у меня из-под ног. Я второй раз нажал на курок, уронил пистолет и вцепился в скалу здоровой рукой.

Первый выстрел пробил ему темя, и он задергался, как марионетка на ниточке. Вторая пуля, угодив в лицо, вышвырнула его наружу из укрытия. Фон Шелленберг судорожно распрямился во весь рост, обронил винтовку, она покатилась по склону и остановилась подле моих ног.

Вылезшими из орбит глазами я наблюдал за тем, как бледнолицая марионетка теряла человеческий облик. Потом бездыханное тело сорвалось со скалы и стало падать прямо на меня. Я зажмурился, ожидая столкновения, но его не произошло. Я ощутил порыв воздуха и несколько секунд спустя услышал всплеск воды у себя за спиной.

Оттуда же донеслись возбужденные голоса, хлопанье дверок. Я попытался обернуться, но рухнул как подкошенный. Взревели моторы, и вскоре их гул отдалился и затих. Они бежали, бросились наутек, подумал я. Они-то целы-целехоньки, а я отдаю богу душу – один, на холодном, пустынном склоне.

Я закрыл глаза. Нет смысла заставлять себя подниматься. Прежде чем я потерял сознание, нелепая мысль пришла мне в голову фон Шелленберг остался мне должен две тысячи марок. И еще я так и не успел выяснить, в какой отрасли промышленности он подвизался...

18

Я был уверен, что мне снится счастливый, радостный сон. Я парил на ковре, подгоняемом теплым воздухом, купался в прозрачном пруду с подогретой водой. Голове было жарко, я весь покрылся потом. Я зажмурился, потом снова открыл глаза, но видение не исчезло. Асия по-прежнему сидела у изголовья, держа мою руку в своей и грустно улыбаясь.

Голос у меня был грубый и хриплый, когда я попробовал заговорить. Хотел извиниться за то, что уснул при ней, но так и не удалось выдавить из себя ни слова.

– Здравствуй! – Она сжала мою ладонь.

Я хотел подняться, обнять ее, но нас точно разделяли многие мили, я мучился от своей немоты.

– Давно ты здесь? – наконец обретя голос, спросил я.

– Полчаса, – ответила она, снова пожимая мне руку.

– Долго я спал?

Она открыла рот, чтобы ответить, но передумала и только кивнула. В ее огромных глазах заблестели слезы.

– Да, ты долго спал. Очень долго.

Меня снова клонило в сон. Комната сверкала чистотой, стены были покрашены в белый и зеленый цвет, пахло больницей. За окном на аккуратно подстриженных лужайках искрился солнечный свет. Я попытался подтянуться и сесть на кровати. Грудная клетка была туго стянута бинтами, с боков подоткнуты подушки. Голова теперь прояснилась, но в памяти оставались пробелы, точно слепящие вспышки магния...

– А все-таки? – спросил я у девушки.

– Пять дней, – ответила она.

Ничего себе, подумал я. Черт возьми, но как я сюда попал?

– Где же это я?

– В столичном госпитале, – сказала Асия, утирая слезы.

Я хотел сказать, чтобы она не плакала, но в груди была зияющая дыра, в ней канули все слова. Первое, что я мог припомнить, был склон горы – холодный, пустынный, черный. Каменистый, в трещинах, абсолютно безжизненный. Сверху на меня катится труп, я тону в золотом потоке полуденных солнечных лучей, а потом полная темень, беспросветный мрак, длившийся пять дней и ночей!

– Как я сюда попал? – спросил я.

– Сэм говорит, что тебя привезли на вертолете, – ответила Асия. – Американцы.

Американцы! Студеный черный склон, дуло за спиной и жуткий, с размозженным черепом труп. Американцы привезли меня сюда?

– Тебе нельзя долго говорить, – предупредила Асия, как только я попытался спросить еще кое-что. – Доктор предписал полный покой.

Я смиренно кивнул. Мне расхотелось задавать вопросы. В груди стучало, к горлу подступал кашель.

– Сейчас около двух, – сказала она. – Мне надо возвращаться на работу. Вечером снова приду. Что тебе принести?

– Сигареты, – попросил я.

– Доктор не разрешил курить.

Левой рукой – я мог пошевелить только ею, не вызывая боли, – я погладил теплую щеку Асии. Она была воистину прекрасна. Раньше я просто был слеп, не замечал, какая она красавица...

– Скоро приду, – сказала она, поглядывая на часики. – Отдыхай, набирайся сил.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Потом, – улыбнулась она. – Сейчас главное – покой. До вечера!

Она пошла к двери и с порога еще раз улыбнулась. Я попробовал улыбнуться в ответ. Асия вышла в коридор, притворив за собой дверь, в комнате остался лишь запах ее духов, а сердце согревала ее улыбка.

На зеленой лужайке за окном двое мальчишек в больничных пижамах – черный и белый – гоняли мяч.

Я дал слово, что отныне буду по-настоящему внимателен к Асии. Ведь, кроме нее, у меня нет на свете ни одной близкой души.

Вскоре после ее ухода в палату ввалился Сэм.