Смертельное наследство - [2]

Том отложил бювар в сторону, так как решил взять его в Англию. Он хотел прихватить с собой дневник, а поначалу всерьез подумывал даже о револьвере, но позже, вспомнив строгости британской таможни, решил с оружием не связываться. Покончив с разбором вещей, Том уселся в находившееся на чердаке старое кресло-качалку, чтобы пролистать первые страницы дневника. Тогда-то он и увидел выписку с банковского счета, уголок которой выглядывал из-под листочка промокательной бумаги, и извлек ее на свет божий.

Том Клейтон был далеко не дурак, особенно когда дело касалось денег, каковой предмет он изучил досконально. Кроме того, Том отлично знал, что дедушка имел немалое состояние, которое позволило отцу существовать в весьма комфортных условиях и сосредоточиться на академических изысканиях. Причем эти изыскания оказались столь успешными, что отец, благодаря переизданиям своих работ и чтению публичных лекций, мог бы вести жизнь обеспеченного человека и без всякого наследства, особенно в последние годы. Что же до этих пятисот тысяч долларов, положенных на банковский швейцарский счет в годы Второй мировой войны, то их происхождение почти наверняка было сомнительным с точки зрения закона, что и заставило владельца упрятать денежки подальше и понадежнее. Но если это так и если полмиллиона действительно находились в Швейцарии, когда старик умер, то уместен вопрос, что с ними стало теперь.

Том бросил взгляд поверх сундука на прислоненную к стене покрытую пылью картину. Насколько он помнил, в ту пору, когда еще были живы оба его родителя, она считалась семейной реликвией, а потом вдруг куда-то запропастилась. На портрете был изображен Патрик Клейтон в принятой в те времена официальной манере: корпус в три четверти, консервативный костюм, холодно-отстраненное выражение лица, — крупный широкоплечий мужчина со скуластым лицом и с кельтской квадратной челюстью. Художнику, однако, не удалось адекватно отобразить его непокорную, цвета меди шевелюру, свидетельствовавшую о пылкости натуры, и глубокие карие глаза, хранившие тысячи тайн.

Теперь, глядя впервые в жизни на портрет деда глазами взрослого человека, Том неожиданно осознал, что он, если принять во внимание произошедшие за последние шестьдесят лет изменения в стиле и моде, смотрит практически на самого себя — до того они с дедом были похожи. Может, секрет именно в этом? Складывалось такое впечатление, что Патрик Клейтон протягивает сквозь десятилетия руку своему единственному внуку, с тем чтобы спасти его от последствий содеянной им глупости.

Хотя скорбь и печаль в связи с недавней утратой были у Тома самыми что ни на есть подлинными, он тем не менее уже не раз задавался вопросом, не оставил ли отец сбережений, которые могли бы выручить его, но теперь, впрочем, пришел к грустному выводу: не стоит выдавать желаемое за действительное. Тому требовались пять миллионов долларов. Срочно. Пока система не разоблачила его или, того хуже, пока этот слизняк Ленгленд не раскололся и не начал выбалтывать все подряд, чтобы спасти собственную шкуру. Том сейчас возложил все надежды на Швейцарию, хотя и понимал, что они весьма эфемерны. Но почему бы ему и не нанести визит этим цюрихским гномам, предварительно разузнав, что к чему, и наведя необходимые справки? Ну а до того времени он, как и положено уважающему себя банкиру, будет держать язык за зубами относительно сделанного им удивительного открытия.

Ночью Том развел в камине гостиной большой огонь, нашел початую бутылку коньяку «Реми Мартен» и, усевшись в отцовское кресло-качалку, стал просматривать дедушкин дневник, размышляя о множестве разных вещей. Незадолго до того как часы пробили пять, объявив таким образом, что до рассвета осталось два часа, Том допил остатки коньяка и погрузился в сон.

Тони Салазар очень любил машины, поэтому, сидя в приемной своего отца и просматривая номер «Эсквайра», фиксировал взглядом рекламу и объявления, посвященные автомобилям. Кроме того, он был большим модником, а потому весьма тщательно подбирал себе одежду. Более всего он уважал предметы гардероба с итальянскими этикетками, каковые тряпки особенно хорошо подходили к его латиноамериканской внешности. Его тщательно подстриженные иссиня-черные волосы каждый день причесывал парикмахер. Имидж много значил для Тони. «Роллс-ройсы» он не признавал и в плане автомобилей отдавал предпочтение таким маркам, как «Феррари», «Ламборгини» и «Порше», одно только упоминание о которых вызывало у него усиленное выделение адреналина. Но на этот раз он сосредоточил внимание на рекламе нового купе «бентли-континенталь», обладавшего, на его взгляд, и классом, и стилем. Правда, и стоила машина по всем стандартам дороговато — двести пятьдесят тысяч долларов. Ирония судьбы, однако, заключалась в том, что он мог без особого ущерба для своего кошелька приобрести ее. Другое дело — открыто раскатывать на ней… Тони знал: если отец увидит его в таком авто, то немедленно удалит из бизнеса и лично проследит за тем, чтобы сына и духу не было в семейной фирме.

— Ничего, — пробормотал Тони. — Когда-нибудь все это изменится. В один прекрасный день…