Смертельно опасны - [14]

– Сколько людей там было? Вы со всеми поговорили?

– Есть еще кое-что, мистер Фергюсон.

– Что?

– Другая сотрудница утверждает, что Лори очень рассердилась, когда пролила кофе. И сказала Шелби, что это она виновата. Что она во всем виновата. И что Лори схватила дочь за руку и встряхнула.

– Это неправда, – отрезал он. Ни разу в жизни он не видел, чтобы Лори грубо обошлась с Шелби. Иногда ему даже казалось, что она едва о ней помнила.

– Мистер Фергюсон, мне нужно, чтобы вы сказали нам: у вашей жены были в прошлом эмоциональные проблемы?

– Что это за вопрос такой?

– Стандартный вопрос в подобной ситуации. Кроме того, нам поступили кое-какие данные.

– Вы про местные новости?

– Нет, мистер Фергюсон. Мы не берем доказательства из новостей.

– Доказательства? Какие еще доказательства вам понадобились, и при чем тут Лори? Пропала Шелби. Вы что…

– Мистер Фергюсон, вы знали, что вчера днем ваша жена провела три часа в баре «Йо плейс лаундж» на улице Шарлевуа?

– Вы что, за ней следите?

– С нами связались несколько посетителей и один из барменов. Они были обеспокоены.

– Обеспокоены? Вы уверены, что это правильное слово? – В голове зашумела кровь.

– Вы считаете, они не должны быть обеспокоены, мистер Фергюсон? У этой женщины пропал ребенок.

– Если они были так обеспокоены, то почему не позвонили мне?

– Один из них спросил Лори, не хочет ли она, чтобы с вами связались. Судя по всему, она сказала, что не хочет.

Он посмотрел на детектива.

– Она не хотела меня волновать.

Детектив посмотрел на него в ответ.

– Хорошо.

– Нельзя сказать заранее, как человек поведет себя, когда с ним такое случится, – сказал он, чувствуя, как голова клонится вниз. Плечи вдруг налились свинцом, и перед глазами встал образ Лори, сидящей за дальним концом длинной, черной, блестящей стойки бара, с ярко накрашенными глазами, полными темных мыслей. Мыслей, до которых ему никогда не дотянуться. Он ни разу еще не мог точно сказать, что знает, о чем она думает. Отчасти… Отчасти поэтому в груди у него, словно нарыв, пульсировала неутихающая тоска.

– Нет, – внезапно сказал он.

– Что? – спросил детектив, наклонившись вперед.

– Не было у моей жены в прошлом никаких эмоциональных проблем.

Шла четвертая неделя – четвертая неделя ложных следов, слез, снотворного и ночных кошмаров. Настала пора ему выходить из отпуска, чтобы было чем платить за дом. Они обсудили, не вернуться ли Лори на свою неполную ставку в магазине свечей, но кому-то ведь нужно было оставаться дома и ждать.

(Хотя, по правде говоря, чего они ждали? Разве может малышка, только-только начавшая ходить, через двадцать семь дней после пропажи заявиться домой сама? Он не сомневался, что полицейские именно так и думают.)

– Пожалуй, я завтра позвоню на работу, – сказал он. – И договорюсь.

– А я буду тут, – кивнула она. – Ты будешь там, а я – тут.

Ужасный вышел разговор – из тех, что часто происходят между супругами в темных спальнях глубокой ночью, когда становится ясно, что решение, которого вы избегали весь день, больше некуда откладывать.

После того как они договорились, она приняла четыре большие таблетки и уткнулась лицом в подушку.

Так и не сумев уснуть, он встал и пошел в комнату Шелби, где бывал теперь только по ночам. Наклонился над колыбелькой; та была уже слишком мала, но Лори не соглашалась укладывать ее в кровать – говорила, что еще не пора, еще рано.

Он коснулся пальцами мягких пуфиков, разрисованных ярко-желтыми рыбками. Вспомнил, как рассказывал Шелби, что это золотые рыбки, но дочка все повторяла «наны, наны» – так она называла бананы.

Ладошки, которыми она держалась за рубашку Лори, вечно были перемазаны белесой банановой жижей.

Однажды вечером, скользнув рукой между грудей Лори, под застежку ее лифчика, он даже там наткнулся на кусочек банана.

– Они везде, – вздохнула Лори. – Она как будто целиком состоит из бананов.

Он обожал их запах и вечно липкие дочкины пальчики.

В какой-то момент, вспоминая это, он начал плакать, но потом перестал, опустился в кресло-качалку и сидел там, пока не заснул.

Отчасти работа принесла ему облегчение – можно было стряхнуть с себя все те дни, когда в доме у них толпились соседи, родственники и друзья, обмениваясь слухами из Интернета, организовывая дежурства и поисковые операции. Но теперь соседи как-то рассосались, родственников поубавилось, осталась только пара-тройка друзей, которым некуда было больше податься.

Однажды поздно вечером к ним пришла женщина из углового дома и попросила вернуть кастрюлю.

– Я не думала, что она у вас столько пролежит, – сказала она, щурясь.

Казалось, она пытается заглянуть ему через плечо в гостиную. Лори на полной громкости смотрела какой-то сериал про блондинок с тугими лакированными лицами и сердито сжатыми губами. Она постоянно его смотрела, будто по телевизору вообще больше ничего не показывали.

– Я не знала, – добавила женщина, забрав кастрюлю и осматривая ее на предмет возможных повреждений, – что все так обернется.

«Мой самый сексуальный, – гласила эсэмэска от Лори, – я скучаю по твоим рукам… приезжай домой и возьми меня, возьми грубо, как захочешь. Покажи мне…»