Смертельная пыль. Рок на двоих. Я сам похороню своих мертвых - [34]

Харлоу опустился на стул. В скудно обставленной комнате, кроме узкой кровати и потертого линолеума на полу, был еще один стул, служивший вместо тумбочки. Окно “спальни”, выходившее в переулок на уровне мостовой, занавешено тощей марлевой сеткой.

Свет не включал, комнату слабо освещало мерцание уличных фонарей.

Слегка отодвинув марлевую сетку, гонщик выглянул на улицу. Убогий узкий переулок, по сравнению с которым улица Жерар могла показаться главной магистралью, был совершенно безлюден.

Джонни посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали два часа пятнадцать минут. Внезапно он вскинул голову и прислушался. “Может, почудилось? Или действительно кто–то крадется по коридору?”

Совершенно бесшумно подошел к кровати и лег. Кровать под волосяным матрасом с длинной, скорее всего, и, наверно, забавной историей не издала скрипа. Рука гонщика скользнула под подушку, родную сестру матраса, и достала оттуда все ту же дубинку.

Дверь тихонько приоткрылась. Глубоко и равномерно дыша, Харлоу смотрел сквозь прищуренные веки. Появилась смутная тень, но узнать человека было нельзя.

Джонни продолжал лежать, не двигаясь, он спал безмятежным сном.

Дверь так же тихо закрылась. До обостренного слуха Харлоу донеслись слабые звуки удаляющихся шагов.

Джонни сел на кровати, потирая подбородок, потом встал и снова занял пост у окна.

На тротуар вышел человек, узнать в нем Джекобсона не составляло никакого труда. Он перешел улицу. Из–за угла вынырнул темный автомобиль — марки “рено”. Остановился. Джекобсон что–то сказал водителю. Тот вышел, снял с себя темное пальто, аккуратно его сложил. Во всех движениях незнакомца проглядывала сила и грозная самоуверенность. Положил пальто на заднее сиденье, похлопал себя по карманам, словно проверяя, не забыл ли чего, кивнул Джекобсону и сошел с тротуара на мостовую. Джекобсон исчез.

Харлоу снова прилег, притворившись спящим. С дубинкой, лицом к окну. И почти сразу же за окном возникли смутные очертания человека. Разглядеть его было трудно — свет фонаря падал на незнакомца сзади. “Гость” поднял правую руку, в которой Харлоу увидел неприятного вида пистолет. С насаженным на конце продолговатым цилиндром. Приспособление, которое глушит звук выстрела!

Видение пропало.

Харлоу как ветром сдуло с кровати. Конечно, дубинка не ровня пистолету. Что делать?

Встал у стены, футах в двух от двери.

Секунд десять, показавшихся Харлоу вечностью, царила тишина. Потом в коридоре скрипнула половица. Едва заметно повернулась ручка и так же приняла прежнее положение, начав медленно уплывать вместе с дверью. На мгновение замерла. В образовавшуюся щель осторожно просунулась голова.

У пришельца было худое, смуглое лицо, черные волосы, словно прилипшие к узкому черепу, и тонкая ниточка усов над верхней губой.

Харлоу что было мочи саданул пяткой в дверь. Раздался отрывистый крик. И в то же мгновение гонщик распахнул дверь. В комнату грохнулся низкорослый тщедушный человек в темном костюме. Не выпуская оружия, он прижимал обе руки к залитому кровью лицу.

Но Харлоу особо не интересовало состояние незнакомца.

Лицо гонщика оставалось безучастным — ни проблеска жалости. Размахнувшись дубинкой, он ударил незваного гостя в висок. Человек со стоном упал на колени. Харлоу выдернул из слабеющих его пальцев пистолет, быстро обыскал сникшего визитера. На поясе обнаружил нож — обоюдоострый, наточенный словно бритва, с заостренным концом. Не без гадливости сунул оружие во внешний карман своей куртки, потом передумал — поменял нож и пистолет местами и, схватив человека за черные, смазанные каким–то жиром волосы, безжалостно, рывком поставил на ноги. Приставив ему к спине финку, да так, что пропорол одежду, скомандовал:

— Выходите!

У незадачливого убийцы не было выбора.

Вышли на улицу, пересекли ее в направлении маленького черного “рено”. Харлоу втолкнул человека на место водителя, сам сел сзади.

— Трогай!

Невнятно, на каком–то исходе, человек процедил ругательство. Харлоу ударил дубинкой почти с прежней силой, но теперь в другой висок. Человек осел, навалившись на руль.

Джонни был резок:

— Ну–ка! Быстрее! В полицию!

Чернявый повиновался. Это было самое неприятное путешествие в жизни знаменитого гонщика. К тому же, с водителем на грани обморока. Одной рукой тот вел машину, другой поддерживал у расквашенного лица пропитанный кровью платок. Хорошо, что улицы в этот час были пустынны и до ближайшего участка — всего десять минут езды.

Харлоу втащил избитого итальянца в полицейский участок и швырнул на скамейку. Подошел к столу инспектора, за которым сидели двое атлетического сложения полицейских, грубоватых с виду, но явно добродушных. Они с удивлением посмотрели на доставленного человека, который был вряд ли в сознании.

Харлоу сказал:

— Хочу подать жалобу на этого сеньора.

— Мне кажется. — возразил мягко инспектор, — скорее бы он мог подать жалобу на вас.

— Предъявить документы? — спросил Харлоу, вынимая паспорт и водительские права, но инспектор даже не удостоил их взглядом.

— Вся полиция знает вас в лицо! Но я до сих пор считал, что вы занимаетесь автомобильным спортом, а не боксом.