Смертельная пыль. Рок на двоих. Я сам похороню своих мертвых - [28]

Даже не сказав “с вашего разрешения”, обшарил все карманы в одежде, бывшей на Даннете в момент нападения. Водворив содержимое обратно, взглянул на приятеля, на его разорванную рубашку, на светлую полоску, оставленную на загорелом запястье ремешком от часов.

— Вам не приходило в голову, Алексис, что некоторые ваши действия кое–кому поперек горла, и эти люди попытаются отбить у вас охоту продолжать в том же духе? — спросил он.

— Интересно… чертовски интересно. — Голос Даннета, увы, звучал так глухо и так невнятно, что предосторожности насчет микрофона были, пожалуй, излишни. — Почему, в таком случае, они не попытались отбить у меня эту охоту насовсем?

— Только идиот убивает без надобности. А ведь мы с вами замахнулись не на идиотов. Впрочем, в какой–то момент… Короче говоря, кто знает! Ну, да ладно. Забрали все: бумажник, мелочь, часы, запонки, даже полдюжины ваших авторучек, ключи от машины. Словно действовали по списку. Согласны?

— Черт с ним, со всем этим! — Даннет сплюнул кровь в кусочек ваты. — Самое скверное, что пропала кассета…

Харлоу замялся, как бы смутившись.

— Ну и пусть себе пропадает, Алексис…

Единственным живым местом на лице Даннета был отекший правый глаз — именно его после минутного замешательства и обратил разгневанный журналист на гонщика.

— Что вы хотите этим сказать, черт бы вас побрал?!

Харлоу с отсутствующим видом смотрел куда–то в пространство.

— По совести, Алексис, я действительно чуток виноват перед вами, но кассета, из–за которой вы сокрушаетесь, цела и невредима. Она находится в сейфе отеля. Та же, которую забрали ваши “друзья”, не содержала ничего компрометирующего.

Пораженный этим сообщением, Даннет попытался было приподняться, но Харлоу мягко, хотя и решительно, заставил его снова опуститься на подушку.

— Не надо только волноваться, Алексис. Подумайте о здоровье. Поймите, у меня не было другого выхода. За мной следили, пришлось выкручиваться. Иначе бы несдобровать. Но, видит Бог, я не мог даже предположить, что они так поступят с вами. — Он помолчал и добавил: — Но я все–таки вывернулся…

— Не слишком ли самоуверенно? — Даннет произнес это вполне уже мирно, хотя глаз его продолжал сверкать.

— Не слишком. Представьте, Алексис: они проявляют пленку и обнаруживают микрофотографии — почти сто штук. И все это снимки газотурбинного двигателя. Конечно же, “друзья” решат, что я такой же, как и они, преступник, но только по части промышленного шпионажа. Следовательно, не соперник. Думаю, ребята оставят нас в покое.

— Ну и хитер, стервец! Закрутить такое?!

— Иногда надо, — ответил Харлоу, направляясь к двери. Уже открыл ее и опять обернулся к Даннету. — Тем паче, коль все это за чужой счет.

Глава 7

С утра на пункте обслуживания “Коронадо” весь взъерошенный Макелпайн и кое–как поднявшийся с постели Даннет вели приглушенный, но очень бурный спор. Оба были не на шутку встревожены. Босс и не пытался скрыть душившую его ярость.

— Но бутылка пуста! Понимаете? — говорил он. — Пуста до последней капли. Только что лично проверил… О, Господи! Да я просто не могу выпускать его на трассу. Он еще кого–нибудь угробит!

— Если снять его с соревнований, придется объяснять причину прессе. Событие сенсационное, разразится международный скандал. Причем, такого масштаба, какого спорт не видел лет десять. Не говоря уж о том, что, ко всему прочему, это убьет Джонни. С профессиональной точки зрения, разумеется…

— Пусть он даже погибнет как профессионал, зато не угробит никого другого!

Даннет сказал:

— Разрешите ему участвовать в первых двух заездах. Если выйдет в лидеры, оставите его в покое. Будучи лидером, он никого не сможет угробить. Если же не вырвется вперед, снимете с дистанции. А для прессы что–нибудь придумаем. Во всяком случае, не стоит забывать, что он отчебучил вчера после такой дозы спиртного.

— Вчера ему просто повезло, а сегодня…

— А сегодня слишком поздно что–либо менять.

— Да, сегодня и впрямь слишком поздно…

Первым гонщиком, оторвавшимся от Никки Траккиа, был Харлоу на своем светло–зеленом “коронадо”. Макелпайн без особой радости в голосе сказал, обращаясь к Даннету:

— Одна ласточка весны не делает…

Во время восьмого заезда, а может, чуть раньше, босс начал уже сомневаться в своих орнитологических познаниях. Вид у него был слегка ошеломленный. Брови Даннета заметно поползли вверх. Выражение лица Джекобсона едва ли свидетельствовало о душевном подъеме, тогда как Рори, в тщетной попытке не подавать вида, буквально исходил злобой. Только Мэри открыто и щедро проявляла свои чувства. Лицо ее светилось.

— Еще только восьмой заезд, а у него уже три рекорда, — сказала она, словно не веря сама себе. — Три рекорда из восьми…

Но к концу девятого заезда настроение присутствовавших на пункте команды “Коронадо” резко изменилось. Джекобсон и Рори едва скрывали радостное волнение, Мэри с тревогой грызла свой карандаш. Макелпайн был мрачнее грозовой тучи, ко всему примешивалась еще и тревога.

— Опаздывает на сорок секунд, — произнес он. — Па сорок секунд! Все прошли, а его даже не видно… О, Боже ты мой! Да что же там стряслось?

— Может, обзвонить контрольные пункты? — предложил журналист.