Смерть зверя с тонкой кожей - [50]

– Фрэнк, пожалуйста! Мне кажется…я могу скомпроментировать тебя. Или ты станешь думать, что компроментируешь меня.

– О, разумеется. Ты определённо компроментируешь меня. А я тебя. И я предлагаю продолжать компроментировать друг друга теми же темпами. Как можно дольше. Я нахожу это занятие одним из самых приятных. Кроме того…

Он запнулся и откашлялся.

– Кроме того…ты нравишься мне.

Она улыбнулась:

– Было бы ужаснее, если бы ещё и не нравилась.

– Господи, я наверное наговорил массу лишенего? Это всё шампанское. Выпьем ещё?

Когда Элис с Эбботтом вернулись, он был основательно пьян. Впрочем, внешне это не сказывалось никак. Чёткая, чуть напряжённая речь, уверенные движения. Разве что недоставало той кошачьей пластики.

Они лежали в темноте, крепко обнявшись.

– Не думаю, что этой ночью у меня что-нибудь получится. Пьянный очень.

– Разве это важно? Мне достаточно лежать рядом с тобой, чувствовать тебя.

Она улыбнулась в темноту. Да, а ещё просыпаться среди ночи, зная, что он рядом, чувствовать его, каждое его движение. Этого было достаточно – и даже больше. Если бы только он остался. Если только… «Не плачь», – сказала она себе, – «Не сейчас».

– Больше всего, – прошептала она, – мне нравится просыпаться по утрам. И ещё не проснувшись, знать, что счастлива, и не помнить – почему. А потом вдруг вспоминать – оттого, рядом ты. Разве не глупо?

Он уже проваливался в сон, улавливая лишь половину её слов, тонул в водовороте бессвязных призрачных воспоминаний. И, перед тем, как водоворот сомкнулся над ним, успел ещё увидеть подброшенного в воздух бродягу, с широко раскинутыми в сторону руками – как у распятого.

* * *

По вечерам на улицы выбирались торговцы фруктами. С веранды Дженни он видел огоньки свечей на их лотках, светлячками уходящие в темноту.

Как-то они с Дженни вышли в ночь. Прошли опустевшим кварталом рынка и попали в торговый центр – в гул голосов, взрывы хохота, толпы людей в дрожащем свете свечей. Мужчины в основном были в футболках с изображением Нджалы, женщины – в дешёвых хлопковых платьях, которые украшал только неторопливый танец покачивающихся бёдер.

Пересекли площадь Нджалы с её современными отелями и кафе, где выходили на вечерний променад (или на охоту) туристы, матросы и дорогие проститутки.

Эбботт отрастил бороду, а Дженни снабдила его одеждой моряка, так что никто не обращал на него внимания. Она даже нашла ему матросскую фуражку, типа той, что носил загадочный персонаж одного немецкого рассказика («Человек в капитанской фуражке»). Эбботту вспомнилось, что персонаж этот имел обыкновение возникать в критические моменты, наподобие олицетворения нечистой совести.

– Это про меня, – пробормотал он, – я их нечистая совесть.

– Ты – кто?

– Человек в капитанской фуражке.

Они миновали площадь, оставив внизу туристов, проституток и огоньки, и поднялись по лестнице, ведущей в парк Нджалы. Эбботт нашёл нужное дерево и залез на него. Винтовка была на своём месте, завёрнутая в промасленную бумагу.

Вернувшись в бунгало, он извлёк её из чемоданчика, вычистил, осмотрел, собрал. Оружие находилось в превосходном состоянии.

– Зачем тебе ещё одна пушка? – спросила Дженни.

– Не знаю. Может пригодиться. Посмотри, красивая ведь штука?

– Красивая. Но мерзкая.

18.

У Нджалы не было женщины.

Посему до трёх ночи он сидел с Артуром и финансовым советником над данными по добыче нефти и урана. Прорабатывались возможные политические выгоды от снижения цен и возможных политических союзов.

В три сообщили из посольства: получена телеграмма: кузен Нджалы, Джозеф Омату планнирует переворот. Нджала незамедлительно разослал приказы шефу полиции и тем из генералов, которым мог более-менее доверять: Омату с семьёй арестовать и расстрелять на месте. Так же поступить и со всеми известными его сторонниками. В районы, населённые племенем Омату ввести элитные подразделения. Любые волнения и попытки мяжежа пресекать быстро и беспощадно.

Затем Нджала вернулся к теме переговоров. Обсуждение длилось ещё час, потом он заметил, что его советники засыпают на глазах и ничего путного присоветовать не смогут. Нджала всех распустил и пошёл спать. Он устал и сам, но по-прежнему был бодр и немного раздражителен. Хотелось женщину. За какие-то гроши можно купить чёртов вертолёт и слетать в Лондон. Но это будет неблагоразумно. А сейчас от него требуется исключительное благоразумие.

Контролер тоже мысленно находился в Лондоне. Он чувствовал, что физически не может оставаться в Соленте, когда в столице творится чёрт знает что. Кроме того, предполагалось, что времена, когда Британский Истеблишмент мог беззаботно отдыхать за городом в моменты международных кризисов, безвозвратно миновали. Так что вечером субботы он неохотно расстался с приморским пабом, пивом, солёнными морскими шуточками и погнал свой «Бристоль» в Лондон.

Где-то заполночь он позвонил Фрэнку Смиту. Тот был уже в постели.

– Не двигайся, – предложила Джоан, – пусть себе звонит.

– И не собираюсь, – ответил Смит, – ни двигаться, ни давать ему трезвонить.

Он поднял трубку.

– Смит.

– А, Фрэнк, это Контролер. Я беспокоюсь немного. Хотел поговорить.