Смерть зверя с тонкой кожей - [34]

– Кто?

– Филиппа Пейдж. Лошадь из транспортного отдела.

– Самое время.

– Постараюсь от неё избавиться.

Она торопливо прошла в прихожую и открыла дверь.

– Филиппа, я очень сожалею. Ужасно себя чувствую…

– Это у всех бывает, милочка. Раз в месяц, – Филиппа хохотнула и попыталась войти. Элис преградила ей дорогу.

– Мне не самом деле нехорошо. Голова раскалывает и остальные дела.

– Я сделаю тебе чашечку замечательного чая. Потом две таблеточки аспиринчика…

– Извини, сегодня не получится.

Она не привыкла врать и ужасно волновалась.

Филиппа смотрела на неё с растущей подозрительностью.

– В чём дело, милочка?

– Я же говорю, плохо себя чувствую.

– Ой, ну в самом деле! Ну месячки, чепуха какая. Тут у нас что-то другое, не так ли?

Она попыталась заглянуть в квартиру, но Элис вовремя перекрыла ей обзор.

– И что у нас там?

Элис покраснела и потупилась.

– Ничего.

– У нас там мужчина. Ты принимаешь мужчин.

Сказано было в лучших традициях викторианской эпохи. Элис подняла голову и бросила ответный взгляд.

– А если и так – какое твоё чёртово дело?

Филиппа успела ещё потрясенно охнуть и Элис захлопнула дверь.

– Всё. Любопытная тупая корова, – сказала она, вернувшись в гостинную.

– Переживаешь?

– Нет, не очень.

Эбботт изучал её пунцовое лицо.

– Просто врать не люблю. И грубить.

– Даже любопытным тупым коровам?

Он улыбнулся. Элис стало чуть лучше, она улыбнулась в ответ.

– Завтра весь транспортный отдел будет знать, что у тебя есть любовник.

– Завтра субботта. Поехали в больницу.

Она вызвала такси, помогла одеться.

– Эти шрамы на спине…

– Полиция Нджалы.

В больнице молодой врач-индус наложил швы и на очень чистом английском спросил, что произошло.

– Подрался с пьяными фанатами.

– Не слишком редкий случай, к сожалению. У них был нож?

– Нет. Меня толкнули, ударился об окно и разбил стекло.

– Футбол будит в людях странные инстинкты. Впрочем, племенные обычаи других всегда кажутся странными. Руку постарайтесь несколько дней не напрягать.

Таксист ждал снаружи. Они сидели рядом, его рука обнимала её за плечи. Из темноты впереди возникали фонари и исчезали в темноте позади. Ей хотелось, чтобы эта поездка не кончалась. Чтоб они могли ехать так вечно – до самого края света – в тишине, под куполом звёздного неба.

– У меня иногда бывают странные идеи, – прошептала она.

Он ничего не ответил, но когда они почти доехали, наклонился к водителю и попросил:

– Давайте проедемся ещё немного, хорошо? Вокруг Гайд-парка.

– О, господи, – тихо сказала она, – ты что, мысли читаешь?

Дома она наполнила ванну.

– С такой рукой оно будет непросто.

– Я тебе помогу.

Он нравился ей таким – немного беспомощным и нуждающимся в ней.

Ричард вылез, она стала помогать ему с полотенцем – и тут по-настоящему увидела его тело и остановилась.

Он мягко поднял ей голову и заглянул в глаза.

– Не стесняйся. Не надо.

– Я не стесняюсь, – вздохнула Элис, – просто не привыкла…быть с мужчинами.

И продолжила вытирать его.

Он провёл ладонью по её голове.

– Мне нравятся твои волосы. Ты удивительная девушка. И ты очень помогла мне.

Он начал одеваться.

– Что ты делаешь?

– Одеваюсь.

– Одеваешься? Но ты ведь не уходишь?

– Не ухожу?

– Ты же не можешь уйти сейчас, – торопливо говорила она первое, что приходило в голову, – Там…там дождь.

Он присел на край ванны и захохотал:

– Неужели я настолько хрупкое создание, что меня нельзя выпускать в дождь?

– Но разве ты…разве ты не останешься?

Он встал. Положил руки ей на плечи.

– Мне бы хотелось. Конечно, мне бы хотелось, но… – он вздохнул, – Ты представляешь, во что ввязываешься?

– Нет, – сказала она с горячностью, удивившей её саму, – не представляю. И, чёрт побери, не хочу и представлять.

– Если Департамент обнаружит…

– Как? Разве что расскажу я сама. А я не расскажу, так?

Несколько секунд он молча разглядывал её.

– Не расскажешь? Если честно – у тебя ведь просто не было времени обдумать ситуацию.

– О господи, откуда тебе знать?

– Что?

– Что я чувствую. Всё, как два года назад. Но хуже. Или лучше, – она всхлипнула.

– Не плачь.

– Я не плачу. Я всхлипываю.

Глубина её чувства поразила его – чувства, которое он разбудил и теперь использовал.

– А если я останусь на несколько дней?

– Хоть навсегда, – прядь волос упала ей на лицо и она откинула её назад, – Ты думаешь, что используешь меня – а не использовать не можешь, у тебя просто нет выбора. Но я делаю то, что делаю, потому что хочу этого. Ты не обязан любить меня…или даже притворяться, что любишь. Видишь, ты меня совершенно не используешь.

Она изо всех сил боролась за своё счастье – каким бы кратким оно не было. Да и не в природе счастья быть долгим.

Потом, уже в постели она сказала:

– Давай просто полежим так немного. Хочу запомнить как следует. Я уже пыталась в прошлый раз и ничего не вышло.

Ей хотелось запечатлеть в памяти навсегда: этот миг, это чувство, этот его запах, его самого, мрачной тенью нависающего над ней – а на самом деле тёплого, живого и прекрасного.

– Господи, какой ты красивый, – выдохнула она, прижимаясь к нему.

– Целуй меня, – прошептала она, – целуй меня крепче.

Она знала, что ничего не запомнила, но это больше её не тревожило.

Фрэнк Смит спал. Снилось ему, что Джоан, которую он уложил в соседней комнате, стоит теперь над его кроватью. Сны всегда бывают такими… Потом он окончательно проснулся, и понял, что это не сон.