Смерть волкам - [44]

Октай, конечно, уже привык к жизни в лесу, и охотиться он умел лучше, чем Веглао — если учесть, что та этого делать вообще не умела. Но и он ждал зимы со страхом, хорошо помня, как туго ему приходилось в прошлом феврале. Об этом времени он никогда не говорил. Разговоры о прошлом у них были не в ходу. Воспоминания Веглао были ещё слишком свежи и слишком мучительны. Судя по всему, и Октая они тоже терзали, даже спустя столько времени. Часто Веглао замечала, что он смотрит куда-то в сторону с отсутствующим видом, а его лицо нервно дёргается.

Однажды после ужина, состоявшего из нескольких сушёных грибов и горсти брусники, Октай вытащил из-за пазухи небольшую фотографию.

— Смотри, это мои родители, — сказал он, подзывая рукой Веглао. Та присела рядом, и Октай повернул фотографию так, чтобы ей было лучше видно.

На фотографии были изображены двое молодых людей — мужчина лет двадцати четырёх и женщина, на вид чуть-чуть помладше. Октай был очень похож на отца — те же твёрдые, красивые черты лица, большие серьёзные глаза, волевой подбородок и широкие скулы. Его мать была красивой, хорошо сложенной женщиной с такими же, как у сына, густыми волосами и тёмными бровями. По углам фотография чуть-чуть обтрепалась, а в самом её низу, совсем рядом со сложенными на коленях руками мамы Октая, Веглао заметила тёмное пятнышко цвета засохшей крови. Октай перехватил её взгляд и прикрыл пятно большим пальцем.

— Мой папа был шахтёром, — заговорил он, глядя на мужчину, который обнимал жену за плечи ласковым, защищающим жестом. — Когда он уходил с утра на работу, то всегда целовал маму, а меня брал на руки и подбрасывал — прощался, значит. На случай, если не вернётся. Он погиб, когда мне было четыре года. А моя мама умерла совсем недавно.

Он замолчал, и Веглао поняла: он не хочет больше говорить, потому что боится, что голос выдаст его волнение.

— Давай я своих тоже покажу, — сказала она, и, просунув руку в воротник свитера, вытащила из-под рубашки пожелтевший конверт. Там было только две фотографии. Одну из них, изображавшую её семью ещё целой, дружной и счастливой, Веглао вытащила и они с Октаем вместе склонились над ней.

— Ого, у тебя семья была побольше, — проговорил он.

— Вот в центре — мой папа, — заговорила Веглао, положив палец на изображение крупного мужчины, державшего на руках девочку лет семи. — Он держит мою сестру Лую, она была самая младшая… На фотографии не видно, но вообще-то он был рыжий, просто как лис. У Луи были такие же волосы, и у двух моих братьев тоже, вот они — Барлиан и Нерс, — она провела пальцем по двум очень похожим друг на друга мальчикам-подросткам, стоявшим слева от отца, обнимающим друг друга и весело улыбающимся прямо в камеру, ещё не знающим, что меньше чем через три месяца будут лежать в могиле. — Вот моя мама, все говорили, что я похожа на неё. Я стою рядом с ней, — Октай перевёл взгляд на хрупкую женщину с гладко убранными тёмными волосами, которая держала тонкую руку на плече у длинноволосой девочки. — А это… мой самый старший брат Ригтирн.

Ригтирн стоял справа от матери, обнимая её за плечи. Здесь ему было только восемнадцать лет. Он был очень молодым и очень красивым. Веглао хотелось говорить о нём дальше, но слова не выходили из её губ. Ну не могла она говорить о Ригтирне. Не могла, и всё тут…

Октай взял фотографию из её рук, внимательно посмотрел сначала на снимок, потом на девочку.

— А ты похожа на своего брата, — сказал он, возвращая Веглао фотографию. Потом, помявшись, спросил смущённым, даже стыдливым голосом:

— Это… это его убил Кривой Коготь?

Веглао смогла лишь кивнуть. Губы её задрожали, и она прижала к ним кончики пальцев. Октай вдруг осторожно взял её за плечо.

— Скучаешь по нему? — всё так же стыдливо спросил он. Веглао кивнула, зажмурив глаза, и из-под её ресниц одна за другой выкатились две горячие слезы.

Она ещё немного посидела так, плача без всхлипов и дрожи, только дыхание её стало чуть более хриплым и напряжённым. Октай всё это время сидел рядом, держа меленькую твёрдую ладонь на её плече. Потом протянул другую руку к её щеке, будто собираясь утереть слёзы, но затем передумал и неловко похлопал её по руке.

— Веглао, ты не плачь, — сказал он негромким, заговорщическим тоном. — Мы с тобой им отомстим.

— Угу, — высоким от слёз голосом промычала Веглао и тут же согнулась пополам в прорвавшихся-таки рыданиях. Она обхватила колени руками и уткнулась в ним лицом, заплакав уже по-настоящему. Октай некоторое время сидел рядом с ней, потом осторожно погладил её по голове. Он отдёрнул руку почти сразу, как будто боясь, что она его отругает. Но Веглао от его ласки стало чуть легче. Скоро она уже смогла сдержать слёзы.

Разговаривать им уже не хотелось, и Октай отправился в постель, а Веглао осталась дежурить у костра. Когда мальчик уже заснул, Веглао тихонько, стараясь не издать ни малейшего шума или шороха, вытащила конверт с фотографиями. Она старательно отвела взгляд от снимка своей семьи, боясь, что снова расплачется, и вытащила вторую.

Убрав конверт за пазуху, Веглао несколько минут посидела, держа обеими руками фотографию, с которой на неё смотрел Тальнар. Она отстранённо, почти с раздражением вспомнила о том, как была в него влюблена. Да и не только она — все девчонки в группе одно время были в него влюблены. Одна из них и сделала эту фотографию, и Веглао перекупила её через третьи руки. Эти воспоминания могли бы даже насмешить её, если бы не были связаны, пусть и косвенно, с гибелью Ригтирна. Она ещё раз посмотрела на фотографию, думая о том, где же сейчас Тальнар, а потом бросила её в огонь.