Смерть Валленштейна - [2]

То, слабый духом, как он устоит?..

Валленштейн

(в глубоком раздумье)

Вернуть к себе доверье нет надежды.

А действовать начну, как замышлял, —

Они меня изменником объявят.

Я честно мог бы выполнить свой долг,

Но мне теперь все это не поможет…

Илло

Скажи, погубит. Все припишет Вена

Не чувству долга — слабости твоей.

Валленштейн

(взволнованно расхаживает взад и вперед)

Как? Предстоит всерьез исполнить то,

Чем тешился я в мыслях слишком вольных?

Будь проклята игра с огнем!..

Илло

О, если ты шутил, то будь уверен, —

Нешуточная ждет тебя расплата.

Валленштейн

И это надо совершить теперь,

Теперь, пока еще за мною сила…

Илло

Удар последний их ошеломил,

Опомнятся они — и будет поздно…

Валленштейн

(просматривая подписи)

Все командиры подписались… Нет

Лишь Макса Пикколомини. В чем дело?

Терцки

Он… полагал…

Илло

Пустое самомненье!

Он счел, что это лишнее меж вами.

Валленштейн

Да, лишнее, и он, конечно, прав…

Полки мне рапорт подали, чтоб их

Не посылать во Фландрию с инфантом;[12]

Они сопротивляются приказу,

Вот вам уже к восстанью первый шаг.

Илло

Они с тобой к врагу примкнут охотней,

Чем без тебя к Испанцу перейдут.

Валленштейн

Что ж, так и быть, я выслушаю шведа.

Илло

(поспешно)

Угодно, Терцки, вам его позвать?

Он ждет приема.

Валленштейн

Погоди немного.

Он поспешил… застиг меня врасплох…

Я случаю слепому не вверяюсь,

Его угрюмой власти не приму.

Илло

Ты выслушай сперва. А после — взвесь.

Илло и Терцки уходят.

Явление четвертое

Валленштейн

(один)

Возможно ль? Захотеть — и быть не в силах?[13]

Что ж, я не властен возвратиться вспять?

И потому я совершить обязан

Деяние, задуманное мною,

Что от себя не отстранял соблазна,

Но тешил сердце тайною мечтой,

Обдумывая средства к смутной цели

И оставляя к ней открытый путь?..

Свидетель бог! То не было всерьез,

Я твердого не принимал решенья.

Лишь в думах я испытывал отраду;

Меня влекли возможность и свобода.

Иль осуждать меня за то, что я

Химерой праздной тешился о троне?

Иль не был я в душе своей свободен,

И разве я не видел в стороне

Надежного пути для отступленья?

Но вдруг смотрю: да где же это я?

Тропы назад не видно, и стена

Из собственных моих деяний встала,

Стезю к возврату преградив!..

(Останавливается в глубокой задумчивости.)

Преступным я кажусь, и никогда

Я не смогу сложить с себя вину!

Жизнь двойственна — и это мне во вред…

Ведь даже чистых дел благой источник

Недобрые отравят подозренья.

Когда б я в самом деле был изменник,

То, сохраняя безупречный вид,

Личину бы я наглухо надел,

И возбуждать не стал бы недовольства.

Но, невиновный и несовращенный,

Порывам страсти волю я давал…

И дерзок был, но только на словах.

А ныне все, что с уст порой срывалось,

Обдуманным намереньем представят;

Что́ в гневе иль в веселую минуту

Я от избытка сердца говорил,

Враги одно с другим так ловко свяжут,

Такую вдруг припишут мне вину,

Что я от удивленья онемею.

Я сам попался в собственные сети,

И разорвать их может только сила.

(Снова останавливается.)

Какая перемена! Я недавно

Любую цель себе свободно ставил;

Но крайность нас жестоко подгоняет.

Суров неотвратимости закон!

Мы не без дрожи опускаем руку

В таинственную урну наших судеб.

Коль замысел отважный скрыт в груди,

Он — мой; но стоит лишь ему покинуть

Глубины сердца, где он зародился,

Как в вихрях жизни, словно на чужбине,

Игрушкою он станет злобных сил,

Которых никому не усмирить.

(Быстро ходит по комнате, потом снова останавливается в задумчивости.)

Ну, а твоя затея? Честно ль ты

В ней разобрался? Потрясти ты хочешь

Власть, что царит уверенно, спокойно,

Ту власть, что, освященная веками,

Обычаями жизни повседневной

И верой простодушного народа,

Укоренилась тысячью корней.

Здесь ждет борьба не силы против силы,

Я не страшусь ее. Врагу любому

Готов я смело посмотреть в глаза, —

Отважный враг во мне отвагу будит.

Я недруга незримого боюсь,

Что мне противоборствует в сердцах

И малодушьем повседневным страшен…

Не то внушает ужас, что опасно

И что, живое, борется с живым, —

В обыденном весь ужас, в вековечном

Возврате неизбывного «вчера»,

Того «вчера», что ныне всем значеньем

Обязано отжившему былому!

Обыденность — вот имя человеку,

Привычка же — кормилица его.

Беда тому, кто посягнул на скарб,

Завещанный веками! Старина

Седая, обомшелая священна,

И если ты обязан ей правами,

Благоговеть пред ними будет чернь.

(Входящему пажу.)

Полковник шведский здесь? Так пусть войдет.

Паж уходит.

(Валленштейн устремляет взор на дверь и задумывается.)

Она еще чиста!.. Через порог

Не заносило ногу преступленье…

Узка межа двух жизненных путей!

Явление пятое

Валленштейн и Врангель.

Валленштейн

(устремив на вошедшего испытующий взгляд)

Так ваше имя Врангель?[14]

Врангель

Густав Врангель,

Зюдерманландцы — полк мой голубой.[15]

Валленштейн

Под Штральзундом отважною защитой

Большой урон нанес мне некий Врангель, —

Из-за него осаду снять пришлось.

Врангель

То не моя была заслуга, герцог, —

Сама стихия вам дала отпор!

Бельт, разъярясь, спасал свою свободу,

Чтоб только суша вам была покорна.

Валленштейн

Вы шляпу адмирала с головы

Сорвали мне.

Врангель

Чтоб возложить — корону!

Валленштейн

(знаком приглашает его сесть и сам садится)

Так, грамота посла. Вы полномочны?

Врангель

(с озабоченным видом)

Нам надо разрешить еще сомненья…

Валленштейн