Смерть в стране грез - [23]

– Это не японские символы, но по своей сути они наши. Мы понимаем их скрытый смысл и то, что за ними стоит. Я говорю о старой доброй Японии и о тех, кто проникся ее духом, а не о поколении негодяев, наркоманов и жалких торговцев, живущих в каменных джунглях и поклоняющихся новым знакам, которые заливают улицы города холодным, неоновым светом, скрывая под собой древние символы.

Японец протянул монету Дор, но когда она потянулась к ней, он снова щелчком подбросил ее в воздух. Дор отдернула руку, злясь на него и на себя.

– Угадай, в какой руке? — Японец вытянул перед собой сжатые кулаки.

Дор, уже превратившись в ледышку, сунула карту в карман пурпурного балахона и с вызовом посмотрела на него.

– Ну что ж, попробую. Раньше у меня это неплохо получалось. В этой игре важно быть наблюдательным и уметь мгновенно подмечать всякие мелочи. Практически каждый загадывающий сам себя и выдает. Даже самурай, вроде тебя, и тот может проколоться на каком-нибудь пустяке.

Японец внимательно посмотрел на Дор.

– Что случилось, Том? Я тебя не узнаю. Похоже, ты научился работать головой, только когда ты успел это сделать? Может, наглотался каких-нибудь стимуляторов?

Дор не ответила. Она сверлила глазами его кулаки: сначала правый, затем левый.

– Иногда можно определить по слабой, едва заметной пульсации мышц, сведенных напряжением; порой человек выдает себя взглядом, украдкой брошенным на руку. Есть и другие подсказки, но важно успеть заметить хотя бы одну. Не только в этой игре, но и в других ситуациях человек часто выдает себя каким-нибудь незначительным жестом, словом… — Дор запнулась, а затем легонько хлопнула ладонью по правой руке японца. — В этой.

– Нет, ты не Игучи, — произнес японец, держа руки перед собой и не разжимая кулаки.

– Давай-давай, покажи, что у тебя в правой руке! — потребовала Дор. — Я знаю, что монета там. Если бы это было не так, ты бы не стал тянуть время.

– Ты не Игучи… — Японец, казалось, разговаривал сам с собой. — Как я сразу это не понял? Ты куда сообразительнее, чем он. Кстати, а где сам Игучи? Он что, нанял тебя? Или ты выкупил у него Шанти? Если это так, то он подсунул тебе бракованный товар. — Японец указал подбородком на ее перерезанное горло.

Дор, поняв, что самурай не собирается сносить ей голову, слегка приободрилась. Она подошла к нему и попыталась разжать кулак.

– Ну все, на сегодня хватит загадок! Гони монету и отдыхай! Будем считать, что тебе просто не повезло.

– Зато тебе повезло. — Японец рассмеялся и, подняв правую руку над головой, разжал кулак. Серебряной монеты в ней не было. Затем он посмотрел на левую руку, вскинул ее и медленно разжал пальцы. Она тоже оказалось пустой. Он продолжал держать руки поднятыми над головой, словно признавая свое поражение и сдаваясь в плен.

Дор стало обидно. Она отошла в сторону и скрестила руки на груди.

– Ну что же, ты одурачил меня, но и ты, и я знаем, что монета была в правой руке. Ты можешь оставить ее себе, но мы оба знаем, что ты сжульничал, и никогда не забудем об этом. Верно я говорю? — Дор сунула руку в карман, чтобы достать карту, и нащупала какую-то металлическую кругляшку, которая оказалась серебряной монетой. Все еще не веря в то, что японец не обманул ее, она крутила монету, разглядывая символы на обеих сторонах.

– Я же сказал: тебе повезло, — укоризненно произнес японец. — Монета твоя. Тебе надо лишь подбросить ее в воздух и угадать, что выпадет. Но скажи, как ты определишь, где «орел», а где «решка», если на одной стороне символ бесконечности, а на другой — Уроборос2?

Поймав ее озадаченный взгляд, самурай весело рассмеялся, затем отвесил легкий поклон и оставил ее одну, почти мгновенно растворившись в ночной мгле.

Когда последние отзвуки его раскатистого смеха затихли в отдалении и вновь наступила тишина, Дор внимательно рассмотрела монету. Она не имела ни малейшего представления, какую ценность монета могла иметь в этом мире и пригодится ли она ей в будущем, и все же ей было приятно. Ей удалось заполучить один из пресловутых артефактов. Гвил Плешетт, например, отзывалась о них с благоговейным трепетом и пеклась об их сохранности так же ревностно, как какой-нибудь скаредный дракон, трясущийся над сундуком с сокровищами. А кто-то, возможно, совершил убийство ради обладания мнимой вещью.

Монотонный гул голосов и тихая мелодия, доносившиеся со станции, напомнили Дор о цели ее путешествия. Бросив взгляд на толстый слой сажи и копоти, покрывавший облицованные кафельной плиткой стены, она взялась за перила и стала спускаться по ступеням. Ее ладонь, скользившая по поручню, ощущала малейшие шероховатости и неровности на его поверхности, и Дор подумала, что разработчики костюма, похоже, переусердствовали с чувствительностью сенсорных датчиков. Их воздействие на органы восприятия было порой настолько сильным и противоестественно правдоподобным, что в результате само ощущение правдоподобности пропадало.

Внизу Дор задержалась перед сломанным турникетом, рядом с которым возвышался заброшенный билетный киоск, и окинула взглядом безлюдную платформу, освещенную лампами дневного света. Кроме нее, на станции не было ни одной живой души — ни людей, ни мутантов, ни даже рептилий. На всем лежал отпечаток запустения. Платформа, как и все вокруг, была, как войлоком, покрыта слоем слежавшейся пыли. Если не брать в расчет дружелюбного самурая, который вышел из подземки, то создавалось впечатление, что станция пустовала уже много лет.