Смерть в пяти коробках - [41]

Миссис Синклер была вся в черном – от шерстяного пальто до шляпки с полями, загнутыми спереди кверху. Она сидела грациозно закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку стула, с таким достоинством, словно восседала на троне. Лицо ее с твердым подбородком и округлым ртом было совершенно спокойным. Иссиня-черные глаза ни разу не встретились с глазами Полларда; ее взгляд блуждал по комнате, не пропуская ни одного угла, однако носил печать полнейшего безразличия.

Однако безразличие, видимо, было напускным. Она улыбнулась Полларду, и тот, захваченный врасплох, невольно улыбнулся в ответ подозреваемой.

– Можно мне… Здесь можно курить? – спросила она.

– Конечно, миссис Синклер. Вот, возьмите.

В просторном помещении все звуки отдавались гулким эхом; в поздний час их голоса звучали громче обычного. Поллард не знал, слышит ли их разговор Мастерс в соседней комнате. Он поспешил предложить миссис Синклер сигарету. И даже дал ей прикурить – Мастерс наверняка не одобрил бы его поступок.

– Большое спасибо, – с улыбкой поблагодарила миссис Синклер, слегка склонив голову.

Поллард задул спичку и некоторое время недоуменно озирался, не зная, куда ее деть. Наконец пошел на компромисс: швырнул за спину, в направлении камина. Попал он очень ловко – прямо на пальто старшего инспектора Мастерса, который как раз в тот момент вошел в зал ожидания.

– Прошу вас, мэм, – пригласил Мастерс. Затем кивнул Полларду. Взгляд его не сулил подчиненному ничего хорошего.

В кабинете Мастерса горела лампа. На столе, придавленные пресс-папье, лежали три телеграммы, полученные от французской полиции. Показав на стул, Мастерс задумчиво воззрился на гостью красными от усталости глазами.

– Я как раз говорила сержанту, – начала миссис Синклер, словно находилась в компании близких друзей, – что не могу понять, зачем меня вызвали в такой поздний час. – Она еле заметно пожала плечами. – Насколько мне известно, моя бедная служанка тоже здесь. Я просто в ужасе! Вы что, собираетесь продержать меня здесь всю ночь, применить ко мне третью степень устрашения или еще что-нибудь?

– Нет, мэм.

– Тогда?..

– Прежде всего, должен сказать, что вы, если захотите, имеете право отвечать на наши вопросы в присутствии вашего адвоката.

Услышав зловещую фразу, миссис Синклер задумчиво стряхнула пепел, а потом смерила Мастерса растерянной улыбкой.

– Мистер Мастерс, сами посудите, какой адвокат явится сюда посреди ночи? Разве не проще подождать до завтра? Тогда мы с адвокатом приедем вместе.

Мастерс остался невозмутим.

– Если настаиваете, мэм. В то же время у меня для вас есть очень серьезная новость; думаю, вы предпочтете узнать ее сейчас. – Он замолк.

– Какая новость? – спросила миссис Синклер слегка изменившимся тоном.

– Вам известно, что если кое-кто подаст на вас в суд за вымогательство, то вам грозит длительное тюремное заключение?

Какая неприятность! Миссис Синклер держала сигарету горизонтально, стряхивая пепел длинным пальцем. Ее грудь вздымалась и опускалась, как если бы она спала.

– Извините, но я… не понимаю.

– Буду с вами откровенен, миссис Синклер. – Мастерс наклонился к женщине с видом человека, делающего честное деловое предложение. – Я знаю, как вы работали. С вашими методами знакомы все опытные полицейские. Хотя не скрою: до сих пор никому так долго не удавалось выходить сухим из воды, так преуспеть и придумать столько ухищрений, как вам. – Он откинулся на спинку стула с довольным видом. – Мы имеем дело с новой отраслью мошенничества, о ней известно немногим. Дело касается полотен великих мастеров. Лично я в них не разбираюсь, но я проконсультировался со специалистами. Подлинные имена мы опустим, мэм, хотя список фамилий у меня имеется. – Мастерс похлопал по лежащим на столе запискам и заговорил с расстановкой: – Допустим, в XVI веке некий итальянский художник пишет картину, которая нравится всем. Как говорят сейчас, у него вышел хит. Он знаменит, и его полотно тоже прославилось. Что же потом? Родной город художника мечтает иметь его картину. Она становится предметом вожделения всех картинных галерей Европы. Некий герцог готов отдать любые деньги, чтобы картина стала жемчужиной его частной коллекции. И так далее. Так кто, спрашиваю я, получит картину? – Мастерс опять откинулся на спинку стула и продолжил довольным тоном: – Сэр Эдвард Литл сообщил мне, что даже великие художники были не прочь заработать несколько лишних гульденов, талеров или других монет. Себе они цену знали, но и обижать никого не хотели. Что, скажите мне, делать художнику, который оказался между двух огней: герцогом таким-то и князем сяким-то? Он берет и рисует картину еще раз, а иногда и два, и три раза. И подписывает все экземпляры своей фамилией, и покупатели хвастают перед соседями, что приобрели подлинник великого мастера. Никакого обмана, разве что номинальный. Картины на самом деле подлинные и нарисованы великим мастером. По словам сэра Эдварда, такое случается довольно часто. Главное, чтобы все было шито-крыто.

Как ни странно, миссис Синклер как будто воспрянула духом.

– Но при чем здесь я?! – воскликнула она, широко раскрыв глаза.