Смерть в Поместье Дьявола - [45]

— Думаю, она могла бы заняться благотворительностью, — предложил Джордж. — Эмили часто говорит мне, как много надо сделать.

— В этом все и дело! — воскликнула Кристина, голос переполняла злость. — Если джентльмену скучно, он может пойти в клуб поиграть в кости и карты, отправиться на скачки или сам сесть на козлы двуколки, возникни у него такое желание. Он может охотиться или поиграть в бильярд, заглянуть в театр — и в места похуже; но если скучает леди, от нее ждут, что она займется благотворительностью, будет навещать сирых и убогих, бормотать успокаивающие слова и советовать оставаться добродетельными!

В яростной тираде Кристины было слишком много правды, так что Шарлотта и не пыталась с ней заспорить, но при этом не нашла в себе силы рассказать Кристине, какое удовольствие она получила, помогая продвигать парламентскую реформу. Необходимость последней назрела, этого требовала сама жизнь, и в сравнении с этим все остальное, даже спорт, казалось оторванным от реальности и невероятно тривиальным.

Она подалась вперед, пытаясь найти слова, чтобы выразить обуревавшие ее чувства. Все смотрели на нее, но с адекватным ответом она так и не нашлась.

— Если вы собирается поделиться с нами радостью, которую доставляют вам папины военные истории, мисс Эллисон, пожалуйста, не утруждайте себя, — холодно продолжила Кристина. — Я ничего не хочу знать о холере в Севастополе или о том, как много несчастных погибло при атаке Легкой бригады. Все это представляется мне идиотской игрой, затеянной мужчинами, которых следовало запереть в Бедламе[19], где они смогли бы причинить вред только себе… или друг другу!

И тут, пожалуй, впервые за все время знакомства с Кристиной, Шарлотта посочувствовала ей.

— А вы не хотите подумать о том, как облечь ваше предложение в закон, миссис Росс? — с энтузиазмом воскликнула она. — Подумайте о тех молодых людях, которые не умрут, если мы это сделаем!

Кристина, чуть хмурясь, смотрела на нее. Она не ждала, что хоть кто-нибудь с ней согласится, особенно Шарлотта. Она и сказала все это, чтобы нагрубить ей.

— Вы меня удивляете, — честно призналась она. — Я думала, что вы восторгаетесь армией.

— Я ненавижу слепое тщеславие, — ответила Шарлотта. — И не терплю глупость. Их проявление в армии опаснее всего, за исключением, возможно, парламента, но это нисколько не умаляет моего уважения к мужеству солдат.

— В парламенте! — Огаста не верила своим ушам. — Действительно, моя дорогая мисс Эллисон? Что вы хотите этим сказать?

— Дурак в парламенте может причинить вред миллионам, — ответил Балантайн, — и, Бог свидетель, их там предостаточно. Хватает и тщеславных, — он посмотрел на Шарлотту, как на равную, словно временно забыл, что она женщина. — Я уже долгие годы не слышал столь благоразумных слов. — Он сдвинул брови. — Мне показалось, что вы хотели что-то сказать, когда Кристина завела разговор об армии. Пожалуйста, что именно?

— Я… — Шарлотта остро чувствовала взгляд его глаз. Более ярких, более синих, чем она помнила. И она ощутила его волю, его силу духа, которые позволяли ему командовать людьми в моменты опасности и даже под угрозой смерти. А потому оставила попытки облечь свои чувства в вежливые, обтекаемые фразы. — Я собиралась сказать, что свободное время, если оно у меня появляется, трачу на попытки изменить законы, касающиеся детской проституции, сделать их гораздо более жесткими, чем теперь, ввести суровые наказания для тех, кто использует детей сам или вовлекает их, независимо от того, мальчики они или девочки.

Алан Росс повернулся к ней, его глаза широко раскрылись.

— Правда? — Лицо Огасты не выражало никаких эмоций. — Почему-то мне представляется, мисс Эллисон, что невозможно добиться серьезного успеха в такой затее, не располагая всеобъемлющими знаниями предмета.

— Разумеется, невозможно, — Шарлотта приняла вызов и теперь не мигая смотрела на нее. — Знания необходимо получить, иначе с тобой никто не будет считаться.

— Как это неприятно, — Огаста поморщилась, закрывая тему.

— Конечно, неприятно, — Алан с ней определенно не согласился. — Я думаю, именно об этом говорил на днях Брэнди… вы помните Брэнди, мисс Эллисон? Но если те из нас, чьи голоса могут достичь ушей парламента, не интересуются этими болячками, откуда возьмутся изменения?

— Церковь, — отчеканила Огаста. — Я уверена, они справятся с этим гораздо лучше, чем мы с нашими пустыми и не приносящими пользы разговорами за обеденным столом. Брэндон, тебя не затруднит передать мне горчицу? Кристина, тебе надо бы поговорить с кухаркой. Этот соус совершенно пресный. Ничем не лучше ваты! Вы так не думаете, мисс Эллисон?

— Остроты маловато, — ответила Шарлотта с легкой улыбкой. — Но мне его вкус нравится.

— Как странно, — Огаста взяла со стола вилку. — Я ожидала, что вы больше любите горчицу.

После обеда дворецкий принес портвейн. Огаста, Кристина, Эмили и Шарлотта удалились в гостиную, чтобы мужчины могли спокойно выпить вина и, если возникнет желание, покурить. Эта часть вечера Шарлотту радовала меньше всего. Она остро чувствовала неприязнь Кристины, а теперь еще и недовольство Огасты. Помимо этого, она нервничала из-за того, что могла предпринять Эмили. Та прибыла в дом Кристины с единственной целью: вызнать имена подруг Кристины, которые пользовались дурной репутацией, чтобы потом найти среди них тех, кого мог соблазнить Макс. И она молила Бога, чтобы Эмили действовала как минимум осторожно и не давила на Кристину; хотя, с другой стороны, в чем заключалась осторожность в подобном вопросе?