Смерть в лесу - [2]

С такими ребятами, отданными на воспитание, часто обращались очень жестоко. Они были детьми без роду, без племени, самыми настоящими рабами. Приютов в те времена почти не было. Их законным образом отдавали в какой-нибудь дом. А дальше — как кому повезет.

II

Девушка вышла замуж за Джейка и родила сына и дочь, но дочь умерла.

Тогда она посвятила себя кормлению скота. Это было ее основным делом. На ферме у немца она стряпала на него и его жену. Жена была сильная женщина, с широкими бедрами, работала она по большей части в поле вместе с мужем. Девушка-приемыш кормила их и кормила коров на скотном дворе, кормила свиней, лошадей и кур. В те годы она каждый день, каждую минуту кого-нибудь кормила.

Потом она вышла замуж за Джейка Граймза, и его тоже надо было кормить. Она была женщина тщедушная, и после трех-четырех лет брачной жизни, когда она родила двух детей, ее хрупкие плечи согнулись.

В доме Джейка, стоявшем подле заброшенной лесопилки невдалеке от ручья, всегда водилось несколько крупных собак. Когда Джейк не занимался воровством, он торговал лошадьми и вечно держал у себя каких-то тощих, жалких одров. Кроме того, у него было несколько свиней и корова. Все они паслись на тесном выгоне, — это было все, что осталось от усадьбы Граймзов, а Джейк почти не работал.

Он купил в кредит молотилку, влез в долги и промышлял молотьбой несколько лет подряд, но затраты не окупились. Ему не доверяли. Боялись, что он ночью украдет зерно. Он принужден был ездить за работой в дальние концы, а это слишком дорого стоило. Зимой он охотился, рубил лес и продавал дрова в каком-нибудь городе, поближе.

Сын подрос и весь пошел в отца. Они вместе напивались. Когда они приходили домой и нечего было есть, старик бил старуху по голове. У нее было несколько кур, принадлежавших лично ей, приходилось срочно резать курицу. Но если она перережет всех кур, она не сможет продавать яйца в городе, что ей тогда делать?

Всю жизнь ей приходилось изворачиваться, чтобы кормить кого-нибудь, кормить свиней, чтобы они жирели и можно было осенью зарезать их. Муж их резал, отвозил почти все мясо в город и продавал. Если он с этим мешкал, свинину продавал сын. Иногда они дрались, и тогда женщина отходила в сторону и вся дрожала.

Постепенно она привыкла молчать. Когда она уже стала похожа на старуху {ей не было и сорока) и муж с сыном уезжали торговать лошадьми, пьянствовать, охотиться или воровать, она бродила по дому и по скотному двору и что-то бормотала про себя.

Как ей всех прокормить? Это была ее единственная забота. Собак надо кормить, лошадям и коровам не хватит сена на сеновале. Если она не накормит кур, как они будут нестись? А если не будет яиц, как она купит в городе все, что ей нужно, чтобы жизнь на ферме шла своим чередом? Слава богу, мужа ей не надо было кормить — в определенном смысле. Близкие отношения после женитьбы и рождения детей продолжались недолго. Куда он пропадал на столько времени, она не знала. Иногда он не показывался неделями, а когда подрос мальчик, они стали исчезать вдвоем.

Они оставляли на нее весь дом, а у нее не было денег. Знакомых у нее тоже не было. В городе с ней никто не разговаривал. Зимой она сама собирала хворост для плиты, ухитрялась пригоршней зерна накормить скот.

Корова в хлеву встречала ее голодным мычанием, лошади ржали, собаки бегали за ней по пятам. Зимой куры почти не неслись. Они забивались в угол сарая, и она неотступно следила за ними. Если наседка зимой снесет яйцо в курятнике и вы его вовремя не найдете, оно замерзнет и лопнет.

Однажды зимой старуха отправилась в город продавать яйца, и собаки увязались за ней. Она вышла из дому только в три часа; выпало много снега. Старуха уже несколько дней неважно себя чувствовала и потихоньку плелась, что-то бормоча, сгорбившись, в ветхом платье. Яйца она уложила на дно старого мешка из-под зерна. Их было совсем мало, но зимой цена на яйца повышается. Она надеялась получить в обмен немного мяса, кусок солонины, немного сахара, а то еще и кофе. Может быть, мясник даст ей кусок печенки.

Старуха добралась до города, и пока она продавала в лавке яйца, собаки лежали у дверей. Ей повезло, она, добыла все, что ей было нужно, больше, чем она рассчитывала. Потом она пошла к мяснику, и он дал ей печенки и мяса для собак.

За много лет с нею впервые заговорили дружелюбно. Когда она вошла, мясник был в лавке один и возмутился при виде этой хилой старухи, приползшей в город в такую погоду. Было очень холодно, и снег, не падавший днем, повалил опять. Мясник спросил ее про мужа и сына, выругал их, и старуха смотрела на него с робким изумлением. Он сказал, чтобы она не смела давать мужу или сыну печенку или кости с мясом, которые он положил ей в мешок; пускай они лучше подохнут с голоду.

Подохнут с голоду? Ну нет, все должны есть! Муж чины должны есть, и лошади, — правда, они никуда не годятся, но, может быть, все-таки удастся сбыть их, — и бедная тощая корова, которая уже три месяца не дает молока.

Лошади, корова, свиньи, собаки, мужчины.

III

Старуха торопилась, чтобы попасть домой засветло. Собаки бежали за ней, обнюхивая тяжелый мешок, висевший у нее за спиной. Дойдя до окраины города, она остановилась у какого-то забора и прививала к себе мешок веревкой, которую для этого захватила в кармане. Так легче было нести. У нее болели плечи. Очень трудно было перелезать через заборы; один раз она потеряла равновесие и упала в снег. Собаки запрыгали вокруг нее. Она поднялась на ноги с большим трудом, но все-таки поднялась. Через заборы она перелезала из-за того, что этот путь — верх по холму и лесом — был значительно короче. Она могла бы пойти и по проезжей дороге, но так было бы дальше на целую — милю. Она боялась, что не дойдет. И, кроме того, пора было кормить скот. На ферме еще оставалось немного сена и овса. Может быть, муж и сын тоже привезут сколько-нибудь. Они уехали в. единственной уцелевшей тележке, тряском ящике на колеса запряженном разбитой клячей, с двумя другими разбитыми клячами на привязи. Мужчины поехали продавать их — может, хоть что-нибудь за них выручат. Пожалуй, вернутся пьяными. Надо, чтобы в доме была какая-нибудь еда, когда они вернутся.