Смерть в катакомбах - [2]

Этот крест на все небо, крест, сам ставший небом над кладбищем, и невероятная тишина были самым страшным, что только доводилось видеть в своей жизни молодому. Оттого и перестал он оглядываться по сторонам. И в глубине души наверняка уже жалел, что старик взял его с собой.

— Жутко-то как… — вырвалось у него. — Почему так тихо вокруг? Хоть бы пес какой завыл! Или самому закричать: — А-а-а… — попытался он действительно крикнуть.

— Заткнись! — Старик тут же толкнул его в бок. — Заткнись, бовдур! Сказано тебе: не знаешь, кого разбудишь! Здесь молчать надо.

— Да ладно вам, — хмыкнул молодой. — Сторожа здесь нет, это мы уже выяснили. А покойничкам как-то без разницы. — Было понятно, что он пытается изо всех сил не показывать, как ему страшно.

— Есть здесь сторож, — сказал старик.

— Вы о чем? — удивился молодой. — Неужто румыны таки поставили?

— Дурак ты, — взгляд старика излучал презрение. — Ну совсем дурак. И чему вас только учат? Неужто ты никогда не слышал про Ночного сторожа?

— Про кого? — удивленно протянул молодой.

— Про Ночного сторожа. На каждом кладбище есть Ночной сторож. Это самый первый покойник, которого тут захоронили. Поэтому его обязанностью стало следить за всеми, кто ходит по этой земле. По его земле. А по ночам он выходит на поверхность и осматривает свои владения, медленно движется по всему кладбищу. И тот, кто встретится с ним, не проживет долго.

— Чушь какая-то! — Молодой, несмотря на страх, попытался говорить бодро.

— А за то, что доводится ему бродить по ночам… — продолжил старик, словно не слыша слов молодого, — был он награжден особенными глазами, которые могут видеть даже из-под земли. И под землей. И не дай Бог попадется кто на эти вот его глаза под землей, кто посмел богохульствовать или его обеспокоить… Тот и костей не соберет. Умрет на месте. Мучительно и страшно.

— Много работы должно сейчас у него быть! — хмыкнул молодой. — Сейчас, когда людей, как собак, прямо в мусорных ямах зарывают. А то и вообще не зарывают…

— Был у меня знакомый, — словно опять не слыша его, продолжал старик, — который много лет назад, еще до войны, да и до коммунистов, устроился работать сюда сторожем. На новое Второе Христианское кладбище.

— Почему новое? — переспросил молодой.

— Потому, что оно было построено тогда совсем недавно. А за должность сторожа на кладбище городская община платила тогда неплохие деньги. Охранять и следить за порядком нужно было и по ночам, поэтому сторожей было два, и сменялись они посменно. И вот вторым устроился как раз он. Первую неделю нормально проработал. Все было хорошо. А потом прибегает ко мне его мать, вся в слезах. Иди, говорит, посмотри Семочку, не знаю, что с ним. Беда, да и только.

— Перепил! — хмыкнул молодой.

— Ты дальше слушай. А я в те годы еще студентом был, но многие вещи уже понимал. Ну, начал расспрашивать ее, что да как случилось. Мать в истерике. Прибежал посреди ночи, говорит, часа три было. И тут же в своей комнате заперся. И уже третьи сутки не выходит. Ни ест, ни пьет, видеть никого не хочет.

— Белая горячка, — снова подковырнул молодой.

— Пришел я в квартиру, стал за дверью и начал с ним говорить. Ну, разговаривать с людьми я умею, ты знаешь, и в молодости умел тоже. В конце концов он мне открыл… Я не поверил своим глазам! В комнате вонь страшная, потому как под себя он ходил. А сам он — весь белый! Волосы белые-белые, полная седина. И это у молодого парня! И состояние совсем больное — кожа на лице сморщенная вся, как у глубокого старика. И лицо старика тоже. Добился я от него только одного: сказал он, что увидел на кладбище Ночного сторожа.

Старик замолчал, чтобы перевести дыхание. Молодому расхотелось хохмить, потому как от страха у него реально свело скулы. Ему и без того было страшно, а рассказ старика оптимизма не добавлял. Оттого идти по черному льду под нависающим крестом было совсем трудно.

— Через четыре дня он умер, — продолжил старик, — похоронили мы его, кстати, тут, на Втором кладбище. Но вся эта история не шла у меня из головы.

— Я думаю! — вздохнул молодой.

— Один вопрос меня мучил: а как же второй сторож? Ведь он же работает, и с ним все хорошо. Как же тот сторож? Не выдержал я, пошел на кладбище. Там этот сторож как раз и дежурил. Купил я водки, закуски и давай его спаивать — мол, друга хочу помянуть. А сам все выпытываю и выпытываю. В конце концов напился он как следует и признался. Видел мой друг Ночного сторожа, на самом деле видел. Я тут же: а как же ты? А я, говорит, с ним обращаться умею. Тут один важный секрет есть, от него вся жизнь и зависит. Если умеешь обращаться и знаешь секрет, ничего страшного не случится. Но только после того, как Ночной сторож появится, из сторожки уже нельзя выходить, и даже дверь открыть нельзя. В этом весь секрет? — спрашиваю. Он: нет, конечно. В чем секрет — я тебе не скажу. И другу твоему не сказал, потому как мне твой друг не понравился. Издевался он надо мной, высмеивал, деревенщиной называл. Ну, я ему и не сказал, как вести себя с Ночным сторожем.

На этом его рассказ и закончился. Уж сколько я его ни пытал, ни выпытывал, как ни кормил, сколько водки не вливал — ничего не сказал больше.