Смерть в день рождения - [20]

«Был еще один скандал», — подумал Ричард и решил, что вид Чарльза, чьи руки слегка дрожали, а лицо было покрыто неровными пятнами, подтверждает это.

В ожидании Анелиды Ричард все время поглядывал на дверь. Сзади подошел Тимон Гантри.

— Я говорил с Монти, — сообщил он. — У тебя есть для него копия пьесы?

— Тимми, как любезно с твоей стороны! Да, конечно.

— Здесь?

— Да. У Мэри. Она обещала оставить ее в моей старой комнате.

— Мэри! С какой стати?

— Я всегда показываю ей свои вещи.

Гантри посмотрел на него и, коротко втянув в себя воздух, сказал:

— Вижу, что нужно говорить начистоту. Мэри считает, что в этой пьесе есть роль для нее?

— Я… Это не входило в мои намерения, — ответил Ричард.

— Дикки, пойми раз и навсегда. Я не намерен ставить эту пьесу с Мэри в главной роли. Я не намерен советовать Правлению финансировать постановку с Мэри в главной роли. Пьеса неизбежно и с треском провалится с Мэри в главной роли. Это ясно?

— Безусловно, — ответил Ричард.

— Более того, чтобы быть до конца честным и иметь право называться твоим другом, должен сказать, что тебе давным-давно пора освободиться и перестать быть эдаким бычком на веревочке. Спасибо, я предпочитаю виски с содовой.

В смятении Ричард отправился за виски. Возвращаясь обратно, он понял, что навязчивое жужжание разговора внезапно прекратилось, как это иногда случается во время подобных приемов. Гантри, возвышавшийся над всеми гостями в комнате, смотрел куда-то поверх голов в сторону двери. Некоторые из присутствующих тоже повернулись ко входу. Посмотрев в просвет между затылками и плечами, Ричард увидел, что появились Анелида и Октавиус.

Только много позже Ричард понял, что его первой реакцией было простое чувство благодарности к Анелиде за то, что она была так красива. Он услышал, как Тимон Гантри произнес:

— Монти, посмотри.

Подошедший Монтегю Маршант ответил:

— Я смотрю. Во все глаза.

И действительно, все трое так пристально смотрели на Анелиду, что ни один не заметил, как с лица Мэри Беллами улыбка сначала исчезла, а затем появилась снова, как бы насильно приклеенная.

Анелида, пожимая руку хозяйке дома, ожидала, возможно, хотя бы тени непомерной сердечности, которой та одарила ее утром. Но услышала лишь «Как мило, что вы пришли» и удостоилась знаменитой треугольной улыбки. Вместе со следующим за ней Октавиусом она подошла к Чарльзу, а потом столкнулась лицом к лицу с Ричардом, поспешившим к двери, чтобы встретить ее.

— Ну? — спросил Тимон Гантри.

— Ну? — повторил Маршант. — Кто это?

— Это актриса.

— Хорошая?

— На это я отвечу попозже.

— Ты что-нибудь замышляешь?

— Да.

— Скажи же, ради бога, что?

— Терпение, терпение.

— Знаешь, Тимми, я иногда удивляюсь, почему это мы тебя еще держим.

— Нечему удивляться. Держите вы меня, старина, потому что я повышаю престиж Правления.

— Ну, это ты так думаешь.

— Но ведь правда?

— Не собираюсь своим признанием доставлять тебе низменное удовольствие.

— Во всяком случае, сделай мне одолжение, останься на месте.

Маршант не сводил глаз с Анелиды, а Гантри двинулся навстречу группе из трех человек, которые медленно проходили через толпу гостей.

Встретив Анелиду и взяв ее под руку, Ричард, к своему удивлению, обнаружил, что просто не способен вымолвить ни одной из тех фраз, которые с такой легкостью говорил последние десять лет на приемах хорошеньким женщинам. Ведь это было так привычно — нежно поцеловать в щеку, сказать, как она превосходно выглядит, поддерживая под локоть, обойти с ней комнату. А если к тому же это была дама, за которой он ухаживал, то постараться провести в ее обществе большую часть времени, а после приема, возможно, где-нибудь вместе пообедать. Как события могли развиваться дальше, зависело от целого ряда обстоятельств, ни одно из которых не было уместно в случае с Анелидой. Неожиданно Ричард почувствовал, что те девять лет, на которые он старше ее, больше походят на девятнадцать.

Октавиус встретил своего знакомого. Это был врач мисс Беллами, доктор Харкнесс, который не только был в Оксфорде в одно время с Октавиусом, но даже и в одном университетском колледже. Их можно было спокойно оставить вдвоем предаваться счастливым воспоминаниям, а Анелиде принести мартини и познакомить ее с Рози и Берти, которые старались держаться на приеме вместе.

— Поздравляю вас, — быстро проговорил Берти. — Поклянитесь мне всем святым и дайте слово чести никогда не носить ничего, кроме белого, и всегда-всегда с этой чудесной шляпкой. Всегда!

— Не обижайтесь на Берти, — добродушно заметила Рози. — Это самый сногсшибательный комплимент, который можно от него услышать.

— Я это запомню, — ответила Анелида. Ей бросилось в глаза, что эти двое вели себя как-то странно. Они все время поглядывали через ее плечо, будто что-то у нее за спиной притягивало их внимание. Делали они это так часто, что она тоже невольно оглянулась. Оказалось, что их взгляды были направлены на Мэри Беллами, которая уже прошла вглубь комнаты и теперь стояла недалеко от них, окруженная шумной толпой друзей. К своему смущению Анелида обнаружила, что пристальный и холодный взгляд Мисс Беллами устремлен прямо на нее. Анелида была уверена, что взгляд этот не был случайным или непреднамеренным. Мисс Беллами наблюдала за ней, и это стесняло Анелиду. Она отвернулась, но тут же встретилась с другой парой глаз — Тимона Гантри. А рядом еще одни глаза — Монтегю Маршанта, оценивающие и внимательные. Чувство было такое, будто шиворот-навыворот реализовались ее сегодняшние смешные фантазии.