Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке - [29]

– Господи, конечно! Приятельница моей матери.

– Она самая. Так вот леди Лорример попрекала Банчи какими-то опозданиями, а миссис Хэлкат-Хэккетт вдруг громко и нервозно заявила, что за пунктуальность Банчи она может поручиться. Вроде бы ничего особенного, но почему-то от этих слов всем стало не по себе.

– Вы не можете вспомнить точно, что она сказала?

Трой пробежалась пальцами по волосам и задумчиво нахмурилась.

– Нет, точно не смогу. Дескать, она знает, что он всегда приходит в назначенное место в назначенное время. Возможно, ваша мама вспомнит. Вскоре после этого я пошла танцевать. Там же была и Эвелин Каррадос, но…

– Но что?

– Вы подумаете, будто я высасываю из пальца загадочные обстоятельства, но мне показалось, что она тоже сильно расстроена. Банчи тут был ни при чем. Просто она выглядела нездоровой. Я потом слышала, как кто-то сказал, что она едва не потеряла сознание в столовой. Когда я видела Эвелин, у нее был такой вид, что это действительно могло бы произойти. Я заметила, как напряжены у нее руки. Мне часто хотелось написать руки Эвелин. Они прекрасны. Вчера я смотрела на них. Она судорожно сжимала лежавшую у нее на коленях толстую сумку. Банчи сел между ней и вашей матушкой и дружески похлопал обеих по руке – ну, вы знаете эту манеру Банчи. Он коснулся сумки Эвелин, и она вздрогнула, как от боли, и еще крепче в нее вцепилась. Я так и вижу перед собой эти пальцы, с побелевшими суставами, впивающиеся в золотую ткань. Я тогда опять подумала, что хотела бы нарисовать ее руки, а рисунок назвать «Руки испуганной женщины». А потом, уже позже… Но послушайте, – оборвала себя Трой, – ведь все это пустая болтовня.

– Нет, благослови Бог ваш острый глаз художника! Продолжайте.

– Ну, спустя некоторое время после ужина, когда я опять потанцевала с Банчи, мы с ним посидели немного в зале. Болтали о пустяках, и он стал рассказывать мне одну из своих баек – о том, как Люси Лорример послала венок на свадьбу и вилку для тостов на похороны. Вдруг он замер на полуслове и уставился куда-то поверх моего плеча. Я обернулась и увидела, что он смотрит на Эвелин Каррадос. В принципе ничего необычного в ней не было. Она по-прежнему выглядела встревоженной, но только и всего. Как раз в этот момент Димитри, устроитель банкетов, передавал ей ту сумку. Вероятно, она ее где-то оставила. Что с вами?

Аллейн издал негромкое восклицание.

– Ту самую толстую сумку, что вы видели раньше?

– Да. Хотя на сей раз она не казалась такой уж толстой, – нахмурилась Трой. – Теперь, думая об этом, я вспоминаю, что она была совсем дряблой и плоской. Видите ли, я опять смотрела на руки Эвелин. Помню, как подсознательно отметила, что эта сумка, пожалуй, великовата для бального платья. Потом подошла Милдред, и вскоре мы уехали. Боюсь, это все.

– Боитесь?! Трой, вы даже не представляете, какая вы бесценная находка!

– Не знаю? – Она посмотрела на него с выражением дружелюбной озадаченности.

И тотчас лицо его осветилось горячим осознанием ее присутствия. На глазах у Трой внезапно выступили слезы. Она протянула руку и ласково дотронулась до него.

– Я пойду, – сказала она. – Мне очень жаль.

Аллейн отпрянул. Он ударил кулаком о ладонь другой руки и с ожесточением произнес:

– Ради всего святого, не надо быть доброй! Что это за нестерпимая любовь, которая вынуждает меня делать то, чего я всей душой хотел бы избежать! Да, Трой, пожалуйста, уходите.

Не сказав больше ни слова, Трой вышла.

Отчет мистера Фокса

Аллейн мерил шагами комнату, бормоча вполголоса проклятия. За этим занятием и застал его инспектор Фокс, солидный и обстоятельный, как всегда.

– Доброе утро, сэр.

– Здравствуй, Братец Лис[16]. Садись. Я нашел завещание. Все переходит сестре и ее сыну. Парень в долгах, поссорился с дядей. Он не живет дома, но будет с минуты на минуту. Я обнаружил также заметки лорда Роберта по делу о шантаже. Позвонив мне сегодня в час ночи, он сказал, что заедет сначала сюда, чтобы сменить взмокшую рубашку и забрать записи. Вот они, взгляни.

Фокс надел очки и взял в руки маленькую записную книжку, которая утонула в его горсти. Некоторое время он с важной неторопливостью читал ее, откинув голову и приподняв брови.

– Н-да, – произнес он наконец. – Что ж, мистер Аллейн, довольно интересное свидетельство, верно? Оно выставляет этого мистера Димитри, так сказать, в очень невыгодном свете. На основании этой информации мы можем привлечь его за шантаж, если леди не подведет. Я имею в виду эту миссис Хэлкат-Хэккетт.

– Как видишь, по мнению лорда Роберта, она сочла, что это он сам взял ее сумочку на концерте.

– Да. Довольно неловкая ситуация. Можно сказать, что это дает ей мотив для убийства.

– Если только ты в состоянии представить, как миссис Хэлкат-Хэккетт, женщина из тех, которых торговцы мануфактурой называют шикарными, переодевшись мужчиной, заговаривает с лордом Робертом на улице, убеждает подвезти ее на такси, затем нокаутирует его, душит и в лучах зари преспокойно удаляется в чьих-то брюках.

– Верно. Я не в состоянии это представить. Но у нее мог быть сообщник.

– Это уже более правдоподобно.

– Все-таки, должен сказать, Димитри выглядит более вероятным подозреваемым, – продолжал рассуждать Фокс. – Если он понял, что лорд Роберт его вычислил. Но как он мог дознаться?