Смерть в белом галстуке - [37]

— В таком случае, чего же ему опасаться?

— Он, конечно, ничего и не опасается. То есть… О, черт!

— Где именно случилось так, что вы стали его должником?

— В одном частном доме.

— В каком?

— Где-то в районе Лисерхеда. Мне кажется, он назывался Шэклтон-хаус.

— Это его дом?

— Спросите у него. Спросите у него! Почему со всем этим вы цепляетесь ко мне? Господи, разве у меня мало других дел? Я больше не могу здесь оставаться. Позвольте мне уйти.

— Разумеется, вы можете идти. Позднее вам придется подписать свои показания.

Доналд встал и направился к двери. Потом обернулся и посмотрел на Аллейна.

— Я так же, как и вы, — сказал он, — заинтересован, чтобы убийца был пойман. Я хочу этого, естественно, как и любой другой.

— Хорошо, — сказал Аллейн.

Лицо Доналда сморщилось в гримасу, какая бывает у маленького мальчика, когда он удерживается, чтобы не заплакать. Каким-то образом это придавало ему сильное сходство с дядей. Сердце у Аллейна облилось кровью. Он встал, шестью длинными шагами пересек кабинет и схватил Доналда за руку.

— Слушайте! — сказал он. — Если вы ни при чем, вам не за что опасаться. Что же до другой передряги, в которую вы вмазались, держитесь правды, и мы сделаем для вас все, что можно будет сделать. И передайте маме, что пока мы из дома уходим. Все. Теперь марш!

Он повернул Доналда лицом к выходу, вытолкал его из кабинета и захлопнул за ним дверь.

— Пошли, Фокс, — сказал он. — Все это забирайте — завещание, записи. Позвоните в Ярд и узнайте, готов ли рапорт о вскрытии, распорядитесь поискать сведения об Уитерсе в архивах, и если кто-то из моей группы свободен, пусть тотчас отправляется прямо в Шэклтон-хаус, в Лисерхеде. Пусть на всякий случай возьмет ордер на обыск, но не предъявляет его, предварительно не позвонив мне. Если дом заперт, пусть останется там и свяжется со мной по телефону. Сообщите ему, что нам нужны доказательства игорного бизнеса. Зафиксируйте все это, пока я разговариваю с людьми на улице, а потом мы уходим.

— На встречу с Уитерсом?

— Да. На встречу с капитаном Морисом Уитерсом, который, если я не очень ошибаюсь, к привычному перечню противозаконных средств существования добавил и игорный бизнес. Бог мой, если кому-то не терпится пустить кровь, почему бы ему, черт побери, не обратить внимание на капитана Мориса Уитерса? Пошли, Фокс.

Глава 11 Капитан Уитерс дома

Рапорт о вскрытии был готов. Фокс записал его по телефону, и они с Аллейном обсудили, как им лучше добраться до Слинг-стрит.

— Доктор Кертис утверждает, — сказал Фокс, — что он был задушен, в этом нет никаких сомнений. Они обнаружили, — тут Фокс стал зачитывать по своему блокноту, — «пятна Тардье под висцеральной плеврой и эпикардом; признаки жирового перерождения сердца; кровь потемневшая и чересчур текучая…».

— Ладно, ладно, — отмахнулся Аллейн. — Это пропустите. Фокс, простите, ради бога. Продолжайте.

— Далее, сэр, они склонны думать, что положение было усугублено состоянием сердца. Можно даже сказать, это облегчило ему уход, да?

— Да.

— Да… Если не считать рубца на виске, доктор Кертис говорит, что никаких следов на лице нет. На слизистой оболочке в передней части неба некоторый излишек крови с последующим ее обесцвечиванием. Но это не следы насилия.

— Это я заметил. Не было борьбы. После удара в висок он потерял сознание, — сказал Аллейн.

— Так полагает и доктор Кертис.

— Этот убийца знал, что делает, — продолжал Аллейн. — Как правило, душители имеют склонность к бессмысленному насилию, и потому вокруг рта полно следов. Как полагает Кертис, чем пользовался убийца?

— По его словам, возможно, это был тампон из мягкого материала плюс зажим ноздрей.

— Да. Но не носовой платок Банчи. Он не был даже смят.

— Может, собственным платком?

— Нет, Фокс, не думаю. Я нашел у него во рту несколько тонких черных шерстяных ворсинок.

— Пальто?

— Выглядит похоже. Может быть. Одна из причин, по которым пальто исчезло. Кстати, Фокс, вы получили ночной рапорт от полицейского констебля с Белгрэйв-сквер?

— Да. Ничего подозрительного.

Они шли медленно, постепенно придумывая мотивы и аргументы для бесконечных допросов. Каждый фрагмент полученной информации они согласовывали, отбирали и обсуждали. Аллейн называл этот процесс «обретением плана». Пять минут пешком, и они оказались на Слинг-стрит, возле большого многоквартирного дома, по-видимому с гостиничным обслуживанием. Они поднялись на лифте к 110-й квартире и позвонили.

— Здесь я намерен рисковать, — заметил Аллейн. Дверь открыл сам капитан Уитерс, сказав при этом:

— Доброе утро. Вам нужен я?

— Доброе утро, сэр, — ответил Аллейн. — Да. Полагаю, вы только что получили наше послание. Мы можем войти?

— Разумеется, — сказал Уитерс, отойдя от двери и не вынимая рук из карманов.

Аллейн и Фокс вошли в квартиру. Они очутились в гостиной, обставленной обычной типовой мебелью: у одной стены — диван-кровать, три одинаковых кресла, письменный стол, обеденный стол и встроенный буфет. Начать с того, что это была точная копия любой из «холостяцких квартир» в Грэндисон-Мэншнс; однако где бы человек ни жил, он непременно оставляет отпечатки собственной личности, потому и эта гостиная несла на себе печать капитана Мориса Уитерса. Она пахла лосьоном, сигарами, виски. На одной стене висела окантованная фотография, из тех, какие помещаются в журналах в качестве «студийного художественного этюда с обнаженной натуры». На книжных полках справочники по скачкам соседствовали с потрепанными экземплярами романов, которые капитан Уитерс купил на Ривьере, по известным причинам, с большими затруднениями тайком провез в Англию. На столе, возле диван-кровати, лежали три-четыре учебника по медицине. «Доналда Поттера», — отметил про себя Аллейн. Сквозь полуоткрытую дверь Аллейн успел рассмотреть маленькую спальню и еще один шедевр — он, конечно, тоже мог быть «студийным этюдом», но, скорее всего, представлял собой порнографический снимок.