Смерть титана. В.И. Ленин - [9]

Первой мыслью, которая возникла у меня, когда в октябре семнадцатого мы взяли власть, была: теперь я смогу востребовать и прочесть дело брата. Я шел по этим еще не старым, всего тридцатилетней давности архивным листам, как по хорошо знакомому тексту. Здесь многое было мне известно по рассказам мамы, по газетным статьям той поры, по каким-то глухим слухам. Даже самое секретное судебное дело утаить трудно, остались в живых десять человек, которые не получили высшей меры, была челядь, которая любит распускать слухи, свидетельствующие о ее приобщенности к властям, что-то разнюхивают журналисты. Голос Саши звучал для меня с этих страниц.

Меня всегда в людях восхищало индивидуальное умение отцедить в действительности то, что по-настоящему значительно, поддержать опальное, не испугаться, пойти наперекор, восхищало раннее социальное взросление. В старших классах гимназии Саша и Аня прочитали запрещенного для библиотек Писарева. Как возмущался он тем — рассказ об этом просочился в публику, — что «наблюдавший» за Писаревым жандарм видел, как тот тонет во время купания, но ничего не сделал, чтобы спасти. Было не приказано-с.

Дошла весть об аресте М. Е. Салтыкова-Щедрина, редактора закрытых правительством «Отечественных записок», и реакция Саши: «Это такой наглый деспотизм — лучших людей в тюрьме держать!» Как он был прав и каким удивительным образом эта фраза оказалась применимой к нему. Но лучшие люди все равно встречаются. Я не думаю, что их мало, и потому волей-неволей их орбиты пересекаются. Лучшие люди притягивают друг друга. Два года подряд в день рождения Салтыкова-Щедрина студент Александр Ульянов посещает маститого, но опального писателя, чтобы выразить ему солидарность от имени студенчества. С молодых лет — по краю. С молодых лет не то, что надо, а то, что необходимо духу, удивительному чувству и инстинкту совести. Спрашивается, зачем студенту, подающему блестящие надежды, становиться членом запрещенных землячеств, симбирского и поволжского? Зачем в собственной квартире держать библиотеку землячеств с нелегальными щедринскими «Сказками» («Как один мужик двух генералов прокормил»), с «Исповедью» Л. Н. Толстого, народнической и марксистской литературой?

Читая «дело», я еще раз понял, почему в детстве мне так мучительно хотелось быть похожим на брата. Это притягательность и обаяние крупной личности. Спасая товарищей, отводя неоправданные жертвы, он пытается всю ответственность (как чуть раньше — большую часть материального обеспечения боевой части этого теракта) взять на себя. Будто в характере Саши присутствовала какая-то физиологическая ненависть к царизму, к несправедливости, которую этот прогнивший режим нес. Как никакие другие страницы важнейших политических документов, мне врезаются в память, будто озвученные незабываемым голосом Саши, стенографические протоколы его следственного и судебного дела. Какое нечеловеческое хладнокровие решимости и какое умение сформулировать главнейшие принципы собственного мировоззрения! Вот конкретный ответ на общий вопрос: из чего рождается убежденность. Но пусть сейчас меня не подведет устающая, но еще не уставшая память.

«Фактическая сторона установлена вполне верно, — говорит он своему судилищу, — и не отрицается мною. Поэтому право защиты сводится исключительно к праву изложить мотивы преступления, то есть рассказать о том умственном процессе, который привел меня к необходимости совершить это преступление. Я могу отнести к своей ранней молодости то смутное чувство недовольства общим строем, которое, все более и более проникаясь в сознание, привело меня к убеждениям, которые руководили мною в настоящем случае. Но только после изучения общественных и экономических наук это убеждение в ненормальности существующего строя вполне во мне укрепилось, и смутные мечтания о свободе, равенстве и братстве вылились для меня в строго научные и именно социалистические формы».

Социалистические мечтания — это у нас, видимо, семейное. Этот путь я, наверное, проделал уже после гибели Саши. Но как здесь все схоже.

Папка с документами из архива пахла особой, удивительно тонкой и въедливой, книжной пылью. Многое из того, что создала история, навсегда растаяло в этой пыли. В том числе и Особое присутствие Сената. Не гражданский суд, а некое спецобразование с более жестким подбором судей. Недаром именно в России сложилось такое замечательное словосочетание — «суд неправедный». Заведомо неправедный. Ах, эта привычка российского правительства надеяться больше не на закон, а на это самое спецобразование, на давление власти. Власть раз попробовала так называемой демократии в деле Веры Засулич, — террористки, проникшей с револьвером в приемную петербургского градоначальника Трепова под видом просительницы Козловой («первая попавшаяся фамилия», — объяснила она в суде), чтобы покарать его за приказ о позорном сечении розгами политического арестанта, студента Андрея Емельянова, который во дворе дома предварительного заключения будто не снял перед ним шапку, — а получила демократический сюрприз — голубушку террористку, сумевшую-таки произвести выстрел в ненавистного самодура, присяжные самодержавной страны оправдали. Правда, уже на следующий день власть опамятовалась, и за подписью генерала Козлова — еще один «первый попавшийся» или козел отпущения? — участковым приставам было разослано секретное распоряжение: «принять самые энергичные меры к розысканию и задержанию дочери капитана Веры Засулич». Но капитанская дочь, в отличие от пушкинской, не надеясь на монаршую милость, успела скрыться в Швейцарии. (Там, спустя 17 лет после процесса, я с ней и познакомился.) В общем, власти перестали играть в эти игры, предпочитая привычную надежду на верную диктатуру и давление государства. А что такое государство, как не машина для подавления всех классов общества в интересах правящего? Кто-нибудь знает другие примеры? И в этом смысле можно оправдать и батюшку царя, и Особое присутствие: они действовали по своим, загодя принятым правилам. Но не говорите тогда, господа, о христолюбии и гуманности, коль под песни об этой самой гуманности и любви к ближнему на террор отвечаете террором. Это ли удел сильного?