Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна - [62]

Загадочная история началась незадолго до смерти отца, но основные события развернулись уже после его смерти. Светлана предала её гласности в 1991 году[172]. Авторханову показалось, что эта версия полностью поддерживает его версию заговора, и в очередном переиздании «Загадки смерти Сталина» он её интерпретировал по-своему. За последующие 20 лет расследований в направлении, указанном Светланой Аллилуевой, проведено не было. Приведенные ею факты остались малоизученными и загадочными. По неизвестной автору причине удивительная история не была продолжена или даже упомянута в фундаментальных исследованиях официально признанных сталинистов Волкогонова, Радзинского, Медведева и Млечина, получивших эксклюзивное право работать в архиве Сталина и черпавших вдохновение из первых двух мемуарных книг Светланы Аллилуевой. Не сговариваясь, они о ней умолчали. Итак, что же Светанка вспомнила через 38 лет после смерти отца?

* * *

Последний разговор Светланы с отцом, одноминутный, в телеграфном стиле, состоялся в январе или феврале 1953 года (точную дату она за давностью лет подзабыла).

Внезапно он позвонил ей и, не задавая вопросов, как она обустроилась в Доме на набережной, куда переехала после второго развода, или о внуках, которые его интересовали постольку поскольку, напрямую спросил: «Это ты передала мне письмо от Надирашвили?»

— Нет, — ответила Светлана. Она давно усвоила железное правило, со школьной скамьи вдалбливаемое отцом: ничьих писем к нему не носить и «почтовым ящиком» не работать.

— Ты знаешь его? — недоверчиво спросил он.

— Нет, папа, я не знаю такого.

— Ладно, — успокоился он и повесил трубку, не дав ей возможности задать вопрос о его самочувствии.

Это был деловой звонок, в котором не было ничего личного. Он запомнился Светлане лишь потому, что оказался последним. Фамилию Надирашвили до того, как ей позвонил отец, она ни разу не слышала. Кто-то подсунул Сталину письмо, которое тот прочёл. (Девять из десяти читателей Авторханова/Волкогонова радостно воскликнут: «Берия»!) Однако, вспоминает Хрущёв, после ареста Поскребышева просматривать почту было некому, и гора писем лежала на столе непрочитанной:

«А сейчас скажу сразу, что как-то в последние недели жизни Сталина мы с Берией проходили мимо двери его столовой, и он показал мне на стол, заваленный горою нераспечатанных красных пакетов. Видно было, что к ним давно никто не притрагивался. «Вот тут, наверное, и твои лежат», — сказал Берия. Уже после смерти Сталина я поинтересовался, как поступали с такими бумагами. Начальник охраны Власик ответил: “У нас был специальный человек, который потом вскрывал их, а то так оставлять неудобно, а мы отсылали содержимое обратно тем, кто присылал”»[173].

Небольшое замечание к воспоминаниям Хрущёва, в которых есть фактологическая неточность. В мае 1952 года генерал Власик был снят с должности начальника охраны Сталина и направлен на Урал заместителем начальника Баженовского исправительно-трудового лагеря МВД СССР. 15 декабря его арестовали по «делу врачей», и хотя вскоре после смерти Сталина врачей амнистировали, Власик остался за решёткой. В январе 1955-го его приговорили к пяти годам ссылки в Красноярск. В декабре 1956-го Власик дождался помилования Постановлением Президиума Верховного Совета СССР (со снятием судимости). Непонятно, когда в таком случае Хрущёв разговаривал с ним о событиях последних недель жизни Сталина. Скорее всего, за давностью лет он ошибся с фамилией и эту информацию ему сообщил Новик Николай Петрович, бывший кратковременно, с июля 1952-го по март 1953-го (потому и не запомнился), последним начальником личной охраны Сталина. Вот ещё один наглядный пример необходимости аккуратно относиться к воспоминаниям очевидцев, грешащих непреднамеренными ошибками с датами и фамилиями…

Фотография Светланы на похоронах отца запечатлела её скорбно стоящей в Колонном зале рядом с бывшим мужем Юрием Ждановым и давним другом генералом Степаном Микояном. Она простояла несколько часов, отказываясь присесть, а мимо шла бесконечная череда людей, желающих проститься с вождём. Когда мимо гроба проходила большая делегация из Грузии, она невольно обратила внимание на высокого грузного человека, одетого, как рабочий, на которого невозможно было не обратить внимания: крупной фигурой он выделялся из толпы прощающихся.

Светлана писала: «Он остановился, задерживая ход других, снял шапку и заплакал, размазывая по лицу слёзы и утирая их этой своей бесформенной шапкой».

История загадочного Надирашвили продолжилась после смерти Сталина. Вот как описывает её Светлана Аллилуева[174]:

«Через день или два раздался звонок у двери моей квартиры в Доме на Набережной. Я открыла дверь и увидела этого самого человека. Он был очень высок и могуч в плечах, в запыленных сапогах, с простым красным обветренным лицом. «Здравствуйте, — сказал он с сильным грузинским акцентом. — Я — Надирашвили.» — «Заходите», — сказала я. Как же не впустить незнакомца, когда я слышала его имя совсем недавно?

Он вошёл, неся в руках большую папку или портфель, туго набитый бумагами. Сел в моей столовой, положил руки на стол и заплакал. «Поздно! Поздно!» — только и сказал он. Я ничего не понимала, слушала.