Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна - [57]

.

На пороге смерти Сталин по-прежнему строил зловещие планы. Страх, в котором его окружение пребывало с середины тридцатых годов, не позволил разглядеть в угасающих вспышках активности признаков смерти.

В чём-то оказался прав Каганович, написав в мемуарах, что «умер Сталин неожиданно. <…> На совещаниях, официальных заседаниях мы с удовлетворением видели, что, несмотря на усталость от войны, Сталин выглядел хорошо. Он был активен, бодр и по-прежнему вёл обсуждение вопросов живо и содержательно»[167].

Ничто не говорило соратникам о слабости Сталина: с прежним энтузиазмом он жаждал крови, они его боялись и физической немощи не придавали значения.

Поэтому через 43 года после смерти Сталина бывший заместитель начальника разведуправления МГБ говорит о его болезни осторожно, как о слухе. Хотя, думается, что генерал-лейтенант Судоплатов был человеком осведомлённым. Информацию об инсультах он получил достоверную.

Повторим фразу из мемуаров Светланы.

«По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии — так как неожиданно бросил курить, и очень гордился этим — курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет. Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко».

Причина, по которой Сталин бросил курить, банальна: осенью 1952 года у него усугубились проблемы с лёгкими. Резкое прекращение курения для людей, привыкших к никотину, чревато физиологическими и психологическими изменениями. Нарушение обмена веществ ведёт к отложениям жира. Усиливается раздражительность. Увеличение веса (Сталин значительно прибавил в начале 1953 года) способствует повышению кровяного давления. Развитие гипертонии можно было бы замедлить в условиях полного покоя и санаторного режима — вот когда следовало бы по совету врачей отправиться в отпуск на юг.

Однако осенью — зимой 1952–53 годов, возглавив широкомасштабную антисемитскую кампанию, Сталин лишил себя традиционного отпуска. Он стал жертвой собственной подозрительности. Посадив в тюрьму в ноябре академика Виноградова, личного врача, который мог бы своевременно начать лечение, и арестовав в декабре — январе ведущих врачей Кремлёвской больницы, он сам подвёл себя к краю пропасти. Осталось ждать очередного скачка давления, когда он не в состоянии будет сохранить равновесие.

27 февраля, 8 часов вечера. Сталин в сопровождении сотрудника охраны Кириллина появился в своей ложе в Большом театре, на представлении балета «Лебединое озеро». Весь спектакль он был один. По окончании уехал на дачу.

В тот же день, по утверждению дочери, он парился в бане, построенной на даче. По-видимому, произошло это после спектакля, в ночь на 28 февраля. Нежелательная процедура спровоцировала скачок давления. Но была дополнительная причина…

28 февраля — день рождения Светланы. Отец не поздравил её с 27-летием. Несколько раз она звонила, пытаясь договориться о встрече, но он лишил её прямой связи — дозваниваться надо было через «ответственного дежурного» из охраны. Они так и не поговорили. Субботу он решил провести в компании с Берией, Булганиным, Маленковым и Хрущёвым. Вечер начался с просмотра кинофильма в Кремле, затем поехали ужинать на сталинскую дачу. О дне рождения дочери папа-Сталин не заговаривал. Эта ночь оказалась последней.

Слово «заговор» повисло на устах исследователей, не желающих учитывать возраст Сталина, его физическое состояние и факторы, способствующие повышению давления: алкоголь, курение, употребление поваренной соли (вспомним обнаруженную Старостиным открытую бутылку минеральной воды «Боржоми) и нервные перегрузки.

Рыбин провёл кропотливую работу, собрав свидетельские показания офицеров охраны, прислуги и коменданта дачи Орлова. Они настаивают на естественной смерти и приводят собственные доводы.

Несмотря на гипертонию, писал Рыбин, Сталин не соблюдал диету, на завтрак любил яичницу, способствующую повышению уровня холестерина в крови. Он не доверял врачам и, если его одолевала гипертония или очередная ангина, занимался самолечением или обращался к Поскребышеву, «большому знатоку», до революции окончившему фельдшерское училище. Туков, офицер охраны, присутствовал при вскрытии тела. Куперин, начальник Санитарного управления, показал ему, где лопнул мозговой сосуд и образовался сгусток крови размером в пятикопеечную монету, и сказал: «Если бы эту кровь сразу бы ликвидировать… Человек бы ещё жил».

Однако тогдашний уровень советской медицины не позволял совершать операцию по откачке крови. Первые часы — критические, когда надо ввести лекарства, разжижающие кровь, и продлить жизнь (больной оставался бы частично парализованным) — были упущены… Была ли возможность в домашних условиях оказать эффективную помощь? Ответ спрятан в истории болезни, засекреченной до сих пор. Нельзя обвинять врачей, вызванных утром 2 марта: их коллеги, знавшие нюансы сталинской болезни, находились в тюрьме, и приходилось действовать наугад, опасаясь в случае неудачи разделить судьбу арестованных. Выпестованное Сталиным «дело врачей» работало против него.