Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна - [48]

Читатель вправе спросить: зачем приведены длинные отрывки из воспоминаний Хрущёва? Не лучше ли коротко пересказать? — Нет, не лучше. Волкогонов и Млечин пересказывали, добавляя несуществовавшие диалоги, вольно или невольно искажая исторические события.

Хрущёв — единственный из четырёх свидетелей ночного застолья, оставивший письменное описание памятной ночи, и один из главных свидетелей, рассказавший о последних днях жизни Сталина. Почти все версии сталинской смерти строятся на его показаниях. Какие бы ни возникали сомнения в искренности его слов, их нельзя игнорировать.

Из воспоминаний Хрущёва видно, что будущий обвинитель Сталина относился к нему с подобострастием, а по характеру был интриганом и склочником. Не Берия, а Хрущёв виновен в запоздалом прибытии врачей. Находясь возле умирающего Сталина, Хрущёв думал не об избавлении от тирана, на совести которого миллионы невинных жертв. Он жалел Сталина и страшился перемен, зная, что они могут привести его на скамью подсудимых. Жалости к детям репрессированных, которые росли без родителей, у него не было. О том, чтобы распахнуть ворота лагерей (Хрущёв не был наивным человеком и пачками подписывал смертные приговоры), он не думал. Ему было не до этого. Даже будучи на пенсии, он не решился приписать себе мысли о невинно осуждённых. Он не беспокоился о жене Молотова, которую, кстати, Берия освободил на следующий день после похорон Сталина, не дожидаясь юридического закрытия дела. Он не инициировал то, что не успел сделать Берия, — не освободил арестованных вместе с Полиной Жемчужиной по делу Еврейского антифашистского комитета Анну Аллилуеву (родную сестру жены Сталина) и Евгению Аллилуеву (жену Павла, родного брата Надежды Аллилуевой). Обе женщины вышли из тюрьмы в апреле 1954-го после обращения их детей к Молотову.

Хрущёв, плясавший гопак на сталинских посиделках, на роль Брута не потянул — он осмелился поднять руку на Цезаря лишь после его смерти.

Берия, который в день похорон Сталина начал десталинизацию страны (об его речи на похоронах поговорим позднее), начавший массовые реабилитации политзаключённых и освобождения из тюрем, замедленные и приостановленные после его ареста, по прошествии многих лет оставался для Хрущёва страшным врагом. Хрущёв испугался реформ Берии. Дважды Хрущёв повторяет пугающие слова «начало конца»:

«Если Берия получит госбезопасность — это будет начало нашего конца. Он возьмёт этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. <…>

Чувствовал, что сейчас Берия начнёт заправлять всем. А это — начало конца. Я не доверял ему, не считал уже его коммунистом»[135].

Хрущёв не желал перемен. Поэтому возле постели умирающего Сталина, когда он заподозрил Берию в отходе от коммунистической идеологии, начался заговор Хрущёва. Чтобы читатель мог в этом убедиться, пришлось не пересказать, а привести обширный отрывок из откровений человека, который сохранил Советский Союз.

Рассказывая о Берии, который якобы собирался устроить новый 37-й год или «даже похуже» (неужели может быть хуже?), Хрущёв признал, что именно Берия предложил назначить его секретарём ЦК. С этой должности он начал восхождение к посту единоличного главы государства и не удержался от создания собственного культа личности.

Какие выводы можно сделать, читая мемуары Хрущёва? Первый: заговора против Сталина не было — он умер естественной смертью. Второй: заговора Берии не было. И третий: был заговор Хрущёва, который боялся обвинений в пособничестве террору и, не дожидаясь смерти Сталина, начал борьбу за власть. Ему потребовалось четыре месяца, чтобы убедить Маленкова в том, что реформы Берии представляют смертельную опасность для коммунистического режима и «старой гвардии» Политбюро. Благодаря его бдительности Советский Союз и Варшавский договор не были похоронены в 1953 году и «дожили» до 1991 года.

Версия Глебова против версий, приведенных Авторхановым

Какая принципиальная разница между версией Глебова и версиями, суммированными Авторхановым?

По трём версиям Авторханова (первая — рассказ Эренбурга, вторая — Пономаренко и шестая — старых большевиков), бунт произошёл в присутствии Сталина. В одном случае на заседании Политбюро, в другом — Президиума ЦК КПСС. Версия старых большевиков напоминает детективный роман: заговор спланирован Хрущёвым, Берией, Маленковым и Булганиным, которые пьянствовали всю ночь со Сталиным, а затем подручная Берии сделала ему смертельный укол.

Согласно четвёртой версии, после внезапного инсульта Берия добил Сталина, введя яд.

Во всех вышеприведенных версиях был личный контакт Сталина с заговорщиками — или у него на даче, или на заседании Политбюро (Президиума ЦК КПСС). Они активно противодействовали его планам, и это привело к коллапсу в присутствии заговорщиков. По первым двум версиям, Берия был единственным сторонником Сталина, в четвёртой и шестой он главный бунтовщик.

Третья версия (принадлежащая Гарриману, ссылающемуся на Хрущёва) и пятая (основанная на мемуарах Хрущёва) не столь «революционны». Обе свидетельствуют, что вечер прошёл в дружеском застолье и Сталин был в хорошем настроении. Инсульт случился неожиданно, после того как гости разъехались по домам. Нет ни нервного обсуждения, спровоцировавшего инсульт, ни заговора, приведшего к гибели. Естественная смерть.