Смерть Сталина - [26]

— Видите, сам путается и нас хочет запутать в этом ясном, принципиальном вопросе.

Микоян побормотал:

— Товарищи, признаю, что и у меня были ошибки, но не преднамеренные…

Сталин махнул рукой, и зал послушно отреагировал:

— Хватит заниматься самооправданием! Знаем вас, товарищ Микоян! Не пытайтесь ввести ЦК в заблуждение!

Ошеломленный Микоян замолчал и покинул трибуну.

Молотов тоже признавал свои ошибки, оправдывался, говорил, что он был и остается верным учеником товарища Сталина.

Тот резко оборвал Молотова:

— Чепуха! Нет у меня никаких учеников. Все мы ученики великого Ленина.

Иначе говоря, вождь не захотел выслушивать оправдания. Это был плохой признак. Иногда раскаяние спасало от кары. Но тут стало ясно, что вождь миловать не намерен.

Разделавшись с Молотовым и Микояном, Сталин сказал, что нужно решить организационные вопросы, избрать руководящие органы партии. Он достал из кармана френча собственноручно написанную бумагу и сказал:

— В президиум ЦК можно было бы избрать, например, таких товарищей…

Он назвал длинный список и заметил, что в него включены все члены политбюро старого созыва, кроме Андрея Андреевича Андреева, бывшего председателя Комитета партийного контроля. Сталин пояснил:

— Относительно уважаемого Андреева все ясно: совсем оглох, ничего не слышит, работать не может. Пусть лечится!

Сталин включил в президиум ЦК ряд новых и сравнительно молодых партработников, в том числе Леонида Ильича Брежнева, которого он из Молдавии перевел в Москву.

Потом Сталин неожиданно для присутствующих предложил избрать бюро президиума ЦК (этот орган раньше не существовал и уставом партии он не был предусмотрен) — по аналогии с уже существовавшим бюро президиума Совета министров.

В бюро он предложил самого себя, своих заместителей в правительстве Берию, Булганина, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Сабурова, секретаря ЦК и московского комитета Хрущева.

Молотова в бюро президиума ЦК Сталин не включил. Как, впрочем, и Микояна. Что касается Ворошилова, то маршал, видимо, оказался в бюро случайно. Список Сталин составил сам, ни с кем не советуясь, и его рука по привычке вывела знакомую фамилию некогда очень близкого ему человека. Но после пленума, увидев фамилию Ворошилова в списке членов бюро, Сталин изумленно спросил:

— Как сюда пролез этот английский шпион?..

Хрущев, вспоминая об этом, говорил, что присутствовавшие переглянулись и кто-то робко заметил:

— Он не мог пролезть, вы же его сами назвали, когда выступали, и он был выбран в состав бюро.

— Не понимаю, как это получилось, — раздраженно заметил Сталин.

Его слова не сулили Ворошилову ничего хорошего.

Жизнь маршала висела на волоске. На дачу к себе Сталин его больше не пускал. Он вовсе не шутил, когда называл Молотова американским шпионом, а Ворошилова — английским.

К тому времени Ворошилов фактически остался без работы. Формально он оставался заместителем председателя Совета министров, но без каких-либо обязанностей. Подумав, Сталин нашел ему занятие и подписал постановление политбюро:

«Возложить на т. Ворошилова руководство работой добровольных обществ: Советской армии (ДОСАРМ), военно-морского флота (ДОСФЛОТ) и авиации (ДОСАВ), обязав его иметь соответствующих помощников».

Это незначительное поручение носило откровенно издевательский характер. Когда члена политбюро низводили до столь малой роли, это означало, что скоро последует арест. Возможно, Ворошилов этого не понимал или, скорее, гнал от себя такие мысли, но подобное постановление означало, что не только его карьера, но и жизнь близятся к концу…

Когда приступили к выборам секретариата ЦК, Сталин опять зачитал фамилии секретарей. Но себя не назвал. Тогда сидевший в президиуме Маленков протянул руку в направлении трибуны, где стоял Сталин. Из зала раздался хор голосов, так как жест был всем понятен:

— Товарища Сталина!

Он негромко произнес:

— Не надо Сталина, я уже стар. Надо на отдых.

А из зала все неслось:

— Товарища Сталина!

Все встали и зааплодировали. Сталин махнул рукой, призывая успокоиться, и сказал:

— Нет, меня освободите от обязанностей и генерального секретаря ЦК, и председателя Совета министров.

Все изумленно замолчали.

Маленков поспешно спустился к трибуне и сказал:

— Товарищи, мы должны все единогласно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь генеральным секретарем.

Опять началась овация и крики:

— Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!

Сталин прошел к трибуне:

— На пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей генерального секретаря и председателя Совета министров. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого!

Маршал Тимошенко встал:

— Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем. Другого решения быть не может.

Зал, стоя, аплодировал. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой, словно в досаде:

— Ну ладно, пусть будет и Сталин.

Членам ЦК было ясно, что карьера Молотова подошла к концу. Сталин дал понять, что этот сомнительный человек не может занять его место после смерти вождя.